У кого есть зеленый Фурдуев?
Вадим Фурдуев
Так студенты искали учебник по акустике, когда стремительно приближалась сессия, и все бегали в поисках нужной книги. Зеленый – цвет обложки учебника. Вадим Владимирович Фурдуев – автор учебника, мой отец.
Дед был директором Поземельного банка России. В революцию он сгинул, оставив сиротами трех малолетних детей. Гимназия, французский, латынь и греческий языки остались для отца словно в прошлой жизни. Постоянное чувство голода и забота о брате и сестре заставили искать работу. В 1918 году он пристроился кочегаром на паровоз и несколько лет колесил по России, добравшись потихоньку до должности машиниста. К этому времени относится его первый печатный труд "Паровоз и его соперники". Книги я этой никогда не держал в руках, однако, зная отца, полагаю, что читалась она, как "Граф Монте-Кристо".
В 1933 году случай свел отца с Николаем Николаевичем Андреевым – одним из родоначальников отечественной акустики, который переманил отца из кабины паровоза в акустическую лабораторию Научно-исследовательского кинофотоинститута (НИКФИ).
В курилке НИКФИ отец познакомился с моей будущей мамой.
– Разрешите прикурить? – попросил он у молоденькой практикантки из химической лаборатории.
С тех пор Ляля (так всегда звал ее отец) давала ему прикурить всю их совместную жизнь. Жили они в любви и согласии.
В 1938 году отцу без защиты диссертации была присвоена ученая степень кандидата технических наук, а восемь лет спустя он с блеском защитил докторскую диссертацию и был утвержден в ученом звании профессора. А ведь высшее образование он так и не получил. С этим связан вот какой забавный случай.
В 1970 году проходила всесоюзная перепись населения. Переписчикам велено было все сведения записывать со слов опрашиваемых, не требуя документов. Девушка-переписчица расплакалась, когда дело дошло до отца: образование 7 классов, но при этом доктор технических наук, профессор, действительный член Академии строительства и архитектуры СССР. Пришлось объяснять, как это случилось. Потом долго пили чай, и девушка всё расспрашивала и расспрашивала, хотя к теме переписи вопросы уже отношения не имели.
В 1954 году, спустя год после смерти Сталина, в железном занавесе образовалась пробоина, и отец впервые отправился за границу. Он принимал участие в создании акустики Дворца культуры и науки в Варшаве. В командировке он пробыл почти год и часто потом рассказывал об отношении поляков к дару советского народа". Всеми силами варшавяне стремились тогда помешать строительству "подарка", считали, что высотное здание нарушит облик столицы Польши. Даже песок для стройки приходилось возить из Союза. Хотя справедливости ради надо сказать, что с годами отношение поляков к "высотке" менялось примерно так же, как отношение французов к Эйфелевой башне.
Железный занавес делался все дырявее, отец все чаще выезжал за границу на разнообразные конференции и симпозиумы по акустике. Он не принимал приглашения, если не мог сделать доклад на официальном языке конференции. Пять или шесть языков он знал свободно, остальные – со словарем. Возможно, именно поэтому он никогда не был в Японии и Китае, с остальным же миром успел познакомиться основательно.
Отец довольно критически относился к сталинскому и послесталинскому режиму, вернее к многочисленным, порою смешным, а подчас и зловещим химерам, которые были характерны для той жизни.
Ему не выпало "сидеть", но скорее это не его заслуга, а подарок судьбы. Вот одно из его высказываний: "Человека определяют три основных качества: ум, честность и партийность. К сожалению, в одном индивидууме одновременно не может наличествовать более двух. Если умный и честный – значит, беспартийный. Если умный и партийный – значит, нечестный. И, наконец, если честный и партийный – значит, неумный".
Сам он всю жизнь оставался беспартийным, а на регулярные предложения вступить в партию отвечал, что это слишком высокая честь, что он еще не готов, что, может быть, когда-нибудь потом...
Отец очень много читал, при этом помнил прочитанное почти наизусть. Домашняя библиотека была его гордостью. Страсть отца к коллекционированию книг развилась, по-видимому, после войны. Он часто посещал букинистические магазины, был знаком с продавщицами, которые ценили в нем знатока и откладывали для него книги. Его библиотека была не очень большой, но собранной с любовью и знанием дела. Помимо книг было много художественных альбомов. Он успевал заниматься переводами древних римлян и древних греков. Его не то, что бы не устраивало качество имеющихся переводов, нет. Дело в том, что по цензурным соображениям многое переводчиками было опущено. Отец восполнял пробелы. Некоторые стихи Марциала в его переводе позволяют считать, что порнопродукция – отнюдь не сегодняшнее изобретение.
В молодости отец входил в компанию, члены которой именовали себя "пискаторами"[1] (от "детский писк на лужайке"). В частности, там были поэтессы Елена Благинина и Агния Барто. Две тетради стихов, оставшиеся после отца, заставляют думать, что если бы из будки машиниста отца переманил не Н. Н. Андреев, а, к примеру, Н. Гумилев, то сегодня мы бы говорили о значительном поэте.
Отец был человеком высокой культуры. В частности, это подразумевает культуру поведения, а проще сказать, воспитанность. Удивительно, как удалось ему быть образцом в этом отношении, если вспомнить, в каких условиях проходила его юность. Неужели так сильно было то, что закладывалось семейным воспитанием в детстве? Невозможно вспомнить ни одного случая, когда отец бывал невежлив с кем бы то ни было. Однако это не означало какого-то всепрощенчества. Он всегда очень четко определял свое отношение к людям и событиям, но никогда не делал этого в оскорбительной или обидной форме. Поступки отца могли нравиться и не нравиться, но они всегда были взвешенными и обоснованными. Он отвечал за них и не боялся последствий.
Умер отец 14 марта 1972 года. Похоронили его на Новодевичьем кладбище. Возможно, будь его воля, он выбрал бы место поспокойнее...
Примечание
1. Это слово имело и второй смысл. Так в шутку называли последователей знаменитого в то время немецкого театрального режиссера-новатора Эрвина Пискатора (прим. А. П. Ефимова).
Статья опубликована в брошюре МТУСИ "70-летие кафедры Радиовещания и электроакустики", 2002 г., стр. 70.
