От экспериментов к унификации: как переход на архитектуру ЕС повлиял на профессиональную культуру советской компьютерной отрасли

Абрамов Роман Николаевич

Аннотация

Текст посвящен некоторым аспектам эволюции семейства машин «Урал» в Пензе, а также о восприятии сообществом советских специалистов по электронно-вычислительной технике решения о переходе на унифицированную ЕС и коллизии, связанные с переходом на ЕС. Во- первых, сопротивление «копированию» архитектуры IBM со стороны ряда известных специалистов по вычислительной технике и восприятие решения по этому переходу как наступление на пространство творчества. Во-вторых, изменения в советской компьютерной отрасли под влиянием перехода на ЕС на примере истории ЭВМ семейства «Урал».

Ключевые слова – ЕС, Урал, Рамеев, IBM.

Статья

Согласно одному из распространенных предположений, важной причиной стагнации советской экономики в 1970-80-е гг., стала потеря конкурентоспособности в области информационных технологий и вычислительной техники. Пока США и другие западные страны вступали в постиндустриальную эпоху, опираясь на быстрое развитие компьютерной отрасли, СССР выбрал стратегию догоняющего развития, предопределившую роковое отставание страны в области современных технологий. Это объяснение обычно служит примером неиновационного характера советской научно-промышленной политики. 

Послевоенная история развития советской вычислительной техники как научно-исследовательского направления и как системы производства, главным образом, интересовала самих участников событий и была представлена в виде мемуаров и памятных книг, посвященных юбилеям создания научных коллективов и производственных объединений. Одновременно, энтузиастами создаются виртуальные музеи компьютерной техники, где представлены различные версии истории советской отрасли вычислительных технологий. 

Между тем эти описания носят неполный характер и сами нуждаются в дополнительном анализе, который позволил бы не только реконструировать представления о причинах взлета и упадка computer science и микроэлектроники в СССР, но и впервые открыть перспективу рассмотрения социальной истории этой отрасли с точки зрения антропологии и социологии науки. Примером такого взгляда могут служить работы М.Кастельса [1], в которых он подробно исследовал связь социогеографической и институциональной среды в Калифорнии, способствующей появлению уникального кластера создания новых программных и технических средств computer science – Кремниевой долины. Другим примером внимания социологов к истории кибернетики и вычислительной техники стали работы Э. Пикеринга [2], обосновавшего потребность в создании posthuman sociology. 

Мой анализ сосредоточен на истории «пензенского кластера» проектирования и производства математических машин и сопутствующего оборудования. Эта история тесно связана с деятельностью одного из основателей советской кибернетики Б.И. Рамеева, который в течение десяти лет (с середины 1950- до середины 1960-х гг.) работал в Пензе, создав собственную школу исследований и прикладных разработок в сфере вычислительной техники. С 1946 года в Пензе стала складываться производственная база по выпуску счетно-вычислительных и математических машин: 

«Город Пенза к этому времени благодаря вновь построенному после войны самому крупному в то время в стране заводу счетно-аналитических машин «САМ», а впоследствии завод «ВЭМ» и пуску в строй модернизированного завода «Счетмаш», стал одним из центров развития такого приборостроения. На заводе САМ в конце 1940-х и начале 1950-х гг. развернулись работы по разработке и серийному производству разнообразных средств цифровой вычислительной техники (перфораторы, контрольники, сортировки и др.) и аналоговой вычислительной техники (электронные интеграторы различного класса)» [3, 11-13]. 

Позже были построены заводы, в разные годы, имевшие отношение к производству вычислительных машин или их комплектующих «Электроавтомат», «Пензенский радиозавод», НПО «Рубин» и др. 

Параллельно с этим в Пензе был организован ряд НИИ, связанных с исследованиями в области кибернетики, вычислительной техники и математических машин: СКБ моделирующих приборов и машин (СКБМПиМ), НИИ вычислительной техники; НИИ математических машин, научно-исследовательский электротехнический институт– ПНИЭИ, Пензенский научно-исследовательский институт электронно- механических приборов (НИИЭМП), НИИ «Контрольприбор» и др. Специалистов в эти институты собирали по всей стране, предлагая им быстрый карьерный рост и решение квартирного вопроса: 

«Назначенные директор – Иван Иванович Чернецов и главный инженер – Михаил Григорьевич Демков для организации в г. Пензе дочернего предприятия НИИ-3 («ПНИЭИ») отобрали 10 специалистов в НИИ-2 («НИИ Автоматика»), которым были обещаны квартиры и приличная зарплата. В числе приглашённых был включён я, Владимир Иванович Смыслов, которому была предложена должность начальника конструкторского отдела»^[1]

К концу 1960-х гг. Пензу вполне обоснованно считали одним из крупнейших центров проектирования и производства ЭВМ разных профилей, а пензенский институт математических машин «явился „кузницей кадров“ для многих институтов по вычислительной технике в ряде городов Союза: в Минске (Пржиалковский, братья А.Я. и В.Я. Пыхтины и другие, до 10 человек), Ереване (Цехновицер, Торопов и др.), Тбилиси (Брусиловский и др.), Лисичанске (Рязанов и др.)»^[2]

Эта слава стала постепенно тускнеть в 1970-х по нескольким причинам. Во-первых, Б.И. Рамеев и его многие ученики вернулись в Москву (Б.И. Рамеев перешел в НИЦЭВТ в качестве заместителя генерального конструктора ЕС ЭВМ») или переехали в Зеленоград – новый центр микроэлектроники. Соответственно, интеллектуальный импульс, полученный десятилетием ранее, стал угасать – пензенские НИИ всё в большей степени стали выполнять прикладные, полурутинные инженерные задачи, в которых творческий вызов был не столь силен:

«В связи с началом создания семейства ЭВМ третьего поколения, получившего название Единая Система ЭВМ (ЕС ЭВМ) в 1967 г. в Москве был организован Научно-исследовательский центр электронной вычислительной техники (НИЦЭВТ)».^[3]

Во-вторых, первое поколение молодых исследователей и инженеров(выпускников московских вузов и пензенского индустриального института), рекрутированное Рамеевым и Черницовым в конце 1950-начале60-х гг. заняло ключевые посты в созданных НИИ и на десятилетия вперед закрыло возможности для карьерной мобильности молодым специалистам, которые вынуждены были оставаться на позициях рядовых инженеров и научных сотрудников. Образовалась кадровая пробка, которая вполне возможно сыграла свою роль в формировании инертной, эскапистской субкультуры мэнэсов из «почтовых ящиков» 1970-80-х гг.

В-третьих, главной травмой коллективной памяти советских специалистов в области computer science и микроэлектроники стало решение о «догоняющем развитии» микроэлектроники и вычислительной техники в СССР, которое было принято в 1967-9 гг. Современные историки советской отрасли ЭВМ полагают, что постановление ЦК КПСС и СМ СССР No 1180/420, от 30 декабря 1967 г стало поворотным в истории советской индустрии вычислительной техники. С одной стороны «постановление явилось, по существу, постановлением о создании в стране отрасли вычислительной техники, т.к. охватывало решение всех проблем – от разработки и освоения производства материалов и элементной базы до обеспечения производства нового поколения ЭВМ и повышения эффективности его использования в народном хозяйстве» [4]. С другой стороны, оно предусматривало прекращение конкурирующих разработок в области программирования и архитектуры ЭВМ и встраивание исследовательских и инженерных работ в фарватер того, что делалось в IBM и DEC, в частности заимствования аппаратной архитектуры IBM-360 для создания отечественного Единого семейства ЭВМ. Согласно мемуарам и многочисленным свидетельствам участников событий, ориентация на догоняющее копирование деморализовало многих известных специалистов по вычислительной технике, которые надеялись на воплощение собственных творческих идей и авторских амбиций. Вот как характеризовал эту ситуацию Директор Института микропроцессорных систем РАН Б.А. Бабаян, который вместе со своей командой перешел на работу в INTEL в 1990-х гг.:

«Потом наступил второй период, когда был организован ВНИИЦЭВТ^[4]. Я считаю, что это критический этап развития отечественной вычислительной техники. Были расформированы все творческие коллективы, закрыты конкурентные разработки и принято решение всех загнать в одно "стойло". Отныне все должны были копировать американскую технику, причем отнюдь не самую совершенную. Гигантский коллектив ВНИИЦЭВТ копировал IBM, а коллектив ИНЭУМ^[5]– DEC»^[6].

Между тем зарубежные эксперты в конце 1970-х гг. оценивали переход советских ЭВМ на стандарты IBM скорее положительно: "это способствовало интеграции с международным сообществом, на уровне СЭВ и в рамках самой советской экономики"[5].

Суть решения заключалась в смещении акцента с разработки и производства математических машин собственной конструкции на заимствование и копирование архитектуры американской вычислительной техники – в первую очередь производства IBM. Если не углубляться в суть дискуссии о правомерности подобного решения с учетом экономических и технологических условий, то можно констатировать следующее – оказаться в роли копировщиков и доводчиков чужих идеей и технических решений было очень болезненным для многих ведущих специалистов отрасли. Конечно, и в 1970-80-е гг. было много находок и неординарных идей, роль «копиистов» сильно фрустрировала лучших исследователей и инженеров в области вычислительной техники.

Две амбициозных попытки европейских стран (Великобритания и Франция) [6] стать чемпионами в сфере кибернетики и ВТ оказались не слишком удачными: помимо собственных ошибок в управлении производством ЭВМ, конкуренция со стороны американских компаний и, прежде всего, IBM здесь сыграла свою роковую роль. Например, в Британии [12] к середине 1950-х гг. порядка двенадцати фирм были вовлечены в разработки и производство математических машин, но к концу 1960-х гг. они вынуждены покинуть бизнес из-за конкуренции со стороны американских компаний. Созданное в 1964 г. Министерство технологий лишь отсрочило коллапс британской кибернетики и производства ЭВМ: в том же году IBM выпустила своё знаменитое семейство мейнфреймов S/360, которое в течение короткого времени повсеместно стало промышленным стандартом. Политика поддержки развития британской IT-индустрии менялась на протяжении 1960-70-х гг. и её итогом стал полный отказ от целевого финансирования отрасли правительством, прошедшей через ряд болезненных слияний и поглощений. Консервативное правительство Маргарет Тетчер стремилось минимизировать свое вмешательство в промышленность, и британские разработчики и производители ВТ стали частью глобальных корпораций.

В российской популярной истории советской кибернетики принято считать, что недальновидные решения советского руководства о переходе на стандарт IBM при разработке Единой Системы(ЕС) ЭВМ и о стандартизации НИОКР в отрасли привели к стагнации конструкторской мысли и производственных решений в этой области. Между тем краткий экскурс в сравнительную историю вычислительной техники и кибернетики Великобритании и Франции дает вполне отчетливое понимание того, что возможно, отнюдь не только по вине волюнтаристских решений партийных и ведомственных бюрократов начался закат национального проекта кибернетики и ВТ. Вполне возможно, что советская специфика управления и мобилизации ресурсов как раз и позволила продлить жизнь отрасли до конца 1980-х гг., когда в мире уже царствовал глобальный компьютерный бизнес, центром которого стали США.

На работе пензенских НИИ и предприятий переход на ЕС отразилось негативным образом – к концу 1970-х гг. ускорилось отставание от мирового уровня в области микроэлектроники и архитектуры вычислительных машин.

В-четвертых, принято решение сосредоточить образование, исследование и опытное производство в области микроэлектроники и вычислительной технике в подмосковном городе-спутнике Зеленограде, куда в конце 1960-х гг. были стянуты лучшие специалисты и направленные основные ведомственные ресурсы.

Соответственно другие профильные центры, включая Пензу, остались без должной поддержки или им были приданы вспомогательные функции, что также затормозило обновление конструкторских разработок и производств – например, я лично держал в руках новый механический арифмометр с дизайном и функционалом 1930-40-х гг., который был выпущен пензенским заводом Счетмаш в середине 1980-х гг. А завод ВЭМ со второй половины 1970-х гг. наряду с блоками памяти для ЭВМ, начал расширять производство «товаров народного потребления» (от наборов для радиолюбителей до кухонных лопаток), среди которых был известный почти каждому жителю Пензы предмет домашнего обихода – сувенирный орехокол «Дракон» [7].

Хорошей иллюстрацией эмоционального выгорания [подробнее см. 8] во многих советских НИИ служат мемуары одного из сотрудников создателя семейства советских ЭВМ «Урал» Б.И. Рамеева инженера-электронщика Г.С. Смирнова [9, 10]. Попав по распределению в Пензу в середине 1950-х гг., Г.С.Смирнов был участником создания первых «Уралов» под непосредственным руководством Б.И. Рамеева, и первое десятилетие своей работы оценивает, как время творческой реализации, мобилизации сил и энтузиазма, когда конкуренция между различными школами математических машин в СССР заставляла команды разработчиков концентрировать усилия:

«Подготовка к междуведомственным испытаниям ЭВМ «Урал-2» велась с особым напряжением: в три смены, без выходных и отпусков. Б.И. Рамеев не скрывал от нас, что очень хочет победить в негласном соревновании с москвичами и киевлянами по выходу первым в серийное производство с нашей машиной» [10].

К концу 1960-х гг. переход на полупроводники, решение стандартизировать советские ЭВМ и переезд Б.И.Рамеева в Москву на повышение стали факторами потери ориентиров развития для Г.С. Смирнова, чья группа разработчиков до конца 1970-х пыталась найти себя в новых институтских темах и проектах, но в итоге сам автор мемуаров покинул НИИ. Например, возникла интрига с провалом запуска новой модели ЭВМ, память для которой разрабатывала группа Г.С. Смирнова; его пытались обвинить в этом срыве прямо на совещании министерского уровня:

«Вскоре в НИЦЭВТе состоялась защита технического проекта машины «Бета-3М». Меня как будущего контрагента пригласили выступить на заседании комиссии с пояснениями своих предполагаемых решений по ожидаемому проектированию ферритового устройства, аналога магнитного барабана. Неожиданно, за этим последовало приглашение на Фрунзенскую набережную, где старший офицер, представитель Заказчика машины, конфиденциально предупредил, что меня втягивают в грязную интригу с неприятными последствиями: НИЦЭВТ срывает сроки поставки всего изделия и намеревается отвести карающий “свыше” удар от себя. Нужен “стрелочник”. Эта роль отводится мне» [10].

Из этой ситуации Г.С. Смирнову удалось выйти без серьезных потерь, не считая усугубившегося пессимизма, вызванного ухудшением отношений с руководством своего НИИ. Обобщая происходившее, инженер невольно свидетельствует о кризисе системы управления в советских НИИ, энергия которых увязала в рутине бюрократических склок уже через несколько лет после их создания:

«Обстановка в ПНИИММ в течение 1975-1978 гг. продолжала ухудшаться. А.Н. Невский очень долго тяжело болел и полностью отошел от дел, другие новые руководители предприятия плохо выполняли свои штатные функции, директор Бурков вел себя отрешенно, а потом встал на сторону нескольких интриганов, помешавших выполнению запланированных нами работ, игнорируя даже указание Министра П.С. Плешакова. В начале августа 1978 г. я вынужден был покинуть ПНИИММ, где 21 год был бессменным руководителем разработок ферритовой памяти. Мне уже было понятно, что по окончании начатых мною работ на предприятии новых в этом направлении уже не начнут, разработки ферритовой памяти, как и ЭВМ «Урал», уже стали достоянием истории» [9].

В этом фрагменте воспоминаний можно увидеть личную обиду автора на руководство НИИ, но, действительно, в 1982 г. ПНИИММ (Пензенский научно-исследовательский институт математических машин) перестал существовать в качестве самостоятельного института, войдя вместе с Пензенским радиозаводом в состав Научно-производственного объединения «Рубин», которое переориентировалось на другие задачи, связанные с военно-промышленным комплексом. В 1975 г. серийный выпуск ЭВМ семейства «Урал» был прекращен.

Последней судорожной попыткой радикального технологического прорыва стало начало строительство завода Вычислительной техники на окраине города, который должен был выпускать диски памяти для компьютеров. В начале 1980-х гг. были закуплены зарубежные производственные линии и возведены цеха, но на завершение строительство и ввод в эксплуатацию не хватило ресурсов – теперь там располагается завод по производству пива и кваса.

В течение 1990-хгг. составляющие «пензенского кластера» производства и разработки вычислительной техники прекратили свое существование или были перtпрофилированы – завод ВТ так и не был достроен, НИИВТ был закрыт, цеха «Счетмаша» перепрофилированы на выпуск кухонных плит, оставшиеся в сокращенном виде профильные НИИ и предприятия по-прежнему в основном выживают за свет заказов военного профиля, масштабы которых не сравнимы с советским уровнем. Естественно, что инженеры и разработчики попали под сокращение еще в начале рыночных реформ. Это было вполне закономерным финалом несостоявшейся «кремниевой долины», жизнь которой катилась по инерции за счет импульса, полученного во время «оттепельного» технологического и интеллектуального прорыва.

Список литературы

1. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / Пер. с англ. под науч. ред. О. И. Шкаратана. – М.: ГУ ВШЭ, 2000.

2. Pickering AR The Science of the Unknowable: Stafford Beer’s Cybernetic Informatics, in Raul Espejo (ed.), / Tribute to Stafford Beer. Kybernetes, 2004, 33, 499-521.

3. Вашкевич Н. П. Кафедра вычислительной техники: к 60-летию со дня основания / Н. П. Вашкевич.Пенза: Изд-во Пенз. гос. ун-та, 2009, с.11-13

4. Малиновский Б.Н. История вычислительной техники в лицах. Киев: фирма «КИТ», ПТОО «А.С.К.»,1995

5. Goodman S. E. Soviet Computing and Technology Transfer: An Overview Source: World Politics, 1979, Vol. 31, No. 4 (Jul.), pp. 539-570

6. Cortada J.W. Public Policies and the Development of National Computer Industries in Britain, France, and the Soviet Union, 1940-80// Journal of Contemporary History, 2009, Vol 44(3), 493–512.

7. Гарынов А.А. История производства и применения в народном хозяйстве СССР электронно-вычислительной техники в 50-80-е годы// Известия ПГПУ им. В.Г. Белинского. Гуманитарные науки, 2010, No15(19)

8. Абрамов Р. Н. Инженерный труд в позднесоветский период: рутина, творчество, проектная дисциплина // Социология власти. 2020. No 1. С. 179-214

9. Смирнов Г.С. (2005) Семейство ЭВМ «Урал». Пенза. Страницы истории разработок // источник:http://www.computer-museum.ru/books/urals/.

10. Смирнов Г.С. (2006) Ферритовая память ЭВМ «Урал». Пенза. Страницы истории разработок // источник: http://www.computer-museum.ru/books/ural_ferit/

Примечания

1. http://pniei-penza.ru/8/

2. http://otrar.net/istoriya-vichislitelnoy-tehniki-v-litsah/sin-epohi.html

3. http://www.computer-museum.ru/galglory/8.htm

4. Всесоюзный научно-исследовательский институт вычислительной техники

5. Институт электронных управляющих машин

6. http://www.rusproject.org/analysis/analysis_2/sovetskie_komputery

Об авторе: Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ), ФНИСЦ РАН
socioportal@yandex.ru