Разработка терминальной вузовской системы (ТЕВУС) в Новосибирском государственном университете

Алсынбаев К.С.

Светлой памяти Кости Гилёва

Предисловие

В первой половине 80-х годов (здесь и далее 20 века) в Новосибирском государственном университете (НГУ) создавалась «терминальная вузовская система» ТЕВУС. Её возникновение стало яркой вехой компьютеризации учебного процесса НГУ, и было в целом весьма заметным событием в системе высшего образования СССР. Именно в ТЕВУС впервые в учебном процессе вузов страны произошла смена идеологии взаимоотношения пользователя и компьютера. ТЕВУС существовала по историческим меркам недолго, функционировал чуть более десяти лет, но её влияние на развитие методики преподавания информационных технологий в НГУ трудно переоценить. Целое поколение студентов НГУ на 10—15 лет раньше появления массово производимых (или закупаемых за границей) средств персонального доступа к ЭВМ имели возможность пользоваться интерактивным общением с компьютером, без которой немыслима эффективная разработка приложений, увлекательное моделирование процессов и явлений.

Просматривая в сети исторические заметки о Новосибирском университете, юбилейные здравницы и сведения о персонах, в которых упоминается ТЕВУС, я вижу, с одной стороны, что роль ТЕВУС не забывалась многие годы после её ухода со сцены, приобщённым к нему не зазорно было напомнить о своей роли. С другой стороны, очень мало содержательной информации о процессе разработки. Есть очень интересная статья Казакова Виталия Геннадьевича [1], но в ней в основном изложены достижения электронного обучения на базе ТЕВУС, а история её создания упомянута вскользь, в то время как её разработка была очень драматична, а технические аспекты могут быть интересны современным читателям. Самое главное, ни у Казакова, ни в иных заметках о ТЕВУС нет упоминания персон (и особенно одной из них), обеспечивших ключевой вклад в ТЕВУС, такой вклад, который и предопределил успех ТЕВУС, их имена забыты. Ощущение несправедливости этого факта побудило меня «взяться за перо» и вспомнить обстоятельства и перипетии создания и внедрения ТЕВУС. Вначале у меня было желание написать небольшую заметку, но, при погружении в воспоминания, что называется, меня понесло, как старого Мазая в сарае. Мне показалось, без изложения тогдашнего состояния вычислительной техники и атмосферы вокруг её применения, многое в понимании возникновения ТЕВУС и её развития будет неполным, и текст в результате изрядно разбух. Но, чтобы облегчить жизнь читателям, которым неинтересны технические отступления, фрагменты, которые можно пропустить без ущерба для понимания истории разработки, напечатаны курсивом.

К сожалению (хотя чего ожидать, время идёт), многие участники и свидетели тех событий уже ушли из жизни, но я вижу, что среди нынешней молодежи, да и собственно, у любого поколения есть множество людей, обладающих историческим сознанием, для которых изложенное ниже видение этих событий сорокалетней давности может быть интересным. Я являлся рядовым участником разработки ТЕВУС, был свидетелем прежде всего технических, системных и «программистских» аспектов тематики. Мною также будут изложены некоторые события и факты организационной, административной и «политической» части тех событий в основном со слов причастных к этому руководителей разработки, об этом я каждый раз постараюсь упомянуть.

В данной статье я буду вперемежку с современной использовать терминологию и классификацию времени разработки ТЕВУС: электронно-вычислительная машина (ЭВМ), мини-ЭВМ, микро-ЭВМ, Автоматизированная система управления (АСУ), упоминать уже давно музейные устройства, по возможности раскрывая их смысл и приводя названия. Особо пытливый читатель может параллельно обращаться к Интернет, чтобы уточнить характеристики этих устройств или посмотреть, как они выглядели, всё это доступно в Сети.

Настоящая статья написана осенью 2021 года, и читатель, который знакомится с ней, возможно, спустя годы после её публикации, должен соотносить встречающееся в тексте прилагательное «современный» («современный пользователь», «современные компьютеры» и т. п.) с началом 20-х годов 21 века.

Как использовалась ЭВМ в вузах в конце 70-х годов

Итак, что представлял компьютер и как строилось взаимодействие пользователя и компьютера в 60-70 годы? Для примера здесь я вспоминаю ЭВМ «среднего класса» М-222, которая использовалась в НГУ, но суть была такая же и у других ЭВМ среднего класса, например, у Минск-32 или даже у «мощной» ЭВМ БЭСМ-6. Заметим, эти ЭВМ были полностью отечественной разработки, относились по тогдашней классификации ко второму поколению (то есть создавались на базе транзисторов в отличие от ламп в первом поколении).

Компьютер, именуемый тогда исключительно ЭВМ, представлял собой совокупность металлических шкафов, набитых электроникой, которые занимали вычислительный зал площадью 50—100 квадратных метров, в зависимости от мощности ЭВМ. Шкафы соединялись друг с другом толстыми жгутами кабелей в несколько десятков или сотен тонких проводочков, которые тянулись под «фальшполами» в пространстве высотой сантиметров в 40. В шкафах находились центральный процессор, оперативная память, управляющие блоки. Солидный вид имели устройства внешней памяти: магнитные барабаны и лентопротяжные устройства. Имелись средства ввода и вывода, к которым относились прежде всего «устройства ввода с перфокарт» (УВП) и «алфавитно-цифровое печатающее устройство» (АЦПУ). Внимание посетившего вычислительный зал впервые сразу притягивала фантастического вида панель управления с мигающими рядами индикаторов и таким же количеством клавиш. Рядом с панелью управления непрерывно что-то стучал единственный в машинном зале терминал в виде печатающей машинки Consul-254. Понятие «терминал» было уже в ходу, хотя их ещё мало кто видел, и обозначало «оконечное» устройство ввода-вывода для ЭВМ. Оно могло представлять из себя алфавитно-цифровой дисплей, то есть нечто вроде телевизора (тогда, разумеется, с электронно-лучевой трубкой) вместе с клавиатурой и блоком управления, а могло быть и устройством вроде электрической пишущей машинки. То есть обязательно имелась бы клавиатура, а символы могли бы появляться на бумаге в результате удара по бумаге (через копировальную ленту) молоточков с литерами. Терминал в 70-е годы был вожделенной мечтой пользователей ЭВМ.

Современный молодой человек, до взрослой жизни которого сменилось несколько поколений персональных компьютеров, не может представить психологию тогдашнего программиста, основного пользователя ЭВМ. Преобладала так называемая пакетная технология вычислений. Тексты программ или готовые программы с данными физически представляли собой стопки («колоды») перфокарт с пробитыми в них дырочками, и задание для ЭВМ представляло собой пакет, в котором было собрано нескольких видов данных: служебных или управляющих перфокарт, текстов программ или готового выполняемого кода, наборов данных. Собственно пакет и представлял отдельную единицу задания для вычислений. Предтеча операционной системы – программа «Диспетчер» – поочередно вводила пакеты перфокарт, которые вставляла во входной карман УВП симпатичная девушка-оператор, пакеты поочередно выполнялись компьютером, результат печатался на АЦПУ на листах вальцованной бумаги шириной около 60 см с перфорацией по краям.

Устройства были довольно скоростными и производили значительный шум. Так, в АЦПУ-128 каждый символ воссоздавался ударом молоточка по своей позиции над вращающимся барабаном с литерами символов, позиций в строке было 128, и в секунду АЦПУ печатал 7-8 строк, то есть теоретически можно было услышать до 1000 ударов в секунду. Работа АЦПУ слышалась в зависимости от выводимого текста как звон, треск или как пулеметная очередь. Ещё более шумным было устройство вывода на перфокарты. По сравнению с ними ввод перфокарт был «тихим», но перфокарты «выталкивались» из приёмного устройства в читающий трек со скоростью также около 10 перфокарт в секунду.

Заметим, что пользователь, например, программист, должен был писать свои тексты на специальных бумажных бланках, после чего они переносились девушками – перфораторщицами на перфокарты. Устройство подготовки перфокарт (УПП) представляло собой стол с электрической пишущей машинкой, которая имела выход на перфоратор – довольно громоздкую тумбу, во входном кармане которой лежала стопка чистых перфокарт. После набора на пишущей машинке очередной строки и нажатии клавиши «перевод каретки», на перфокарте с грохотом пробивались все символы строки, и она (перфокарта) падала в приёмный карман, формируя, собственно, колоду. В НГУ в перфорационном зале было около восьми УПП, и это было самым узким местом в пакетном режиме вычислений. Рядовой пользователь, тем более студент, на территорию вычислительного зала не допускался, мог только оставлять исходные тексты или свою колоду с листками исправлений у диспетчера (это человек) и ждать результата в выходном лотке в виде этой колоды, завернутой в распечатку АЦПУ.

Впоследствии, на ЭВМ серии ЕС, появились терминалы – алфавитно-цифровые дисплеи, на которых пользователь мог сам набивать свои программы или данные и отправлять их компьютеру. Это позволяло миновать громоздкий этап написания программы на бланке и последующей перфорации, но, по сути, взаимодействие пользователя и компьютера оставалось пакетным. Главная особенность – временной лаг между действием пользователя и результатом, который мог составлять от десятка минут до нескольких дней. Более того, терминалы были дефицитны (в НГУ для ЕС ЭВМ их было не более полутора десятков), и основная масса студентов продолжала писать программы на бланках для вычислений на М-222.

Работа программиста с точки зрения современного айтишника была безумной. Представьте себе бедного студента, который затянул написание своего задания по программированию до конца семестра, и таких оказывалось много, перфораторщицы перегружены, студент кладёт свои бланки с текстом программы в приёмный лоток, ждёт дня 2-3 результата в выходном лотке, и видит на распечатке сообщения транслятора о совершенно глупых ошибках и описках. И этот цикл он вынужден делать несколько раз с удлинением каждый раз временного лага! А дата зачёта неминуемо приближается. Какие были страсти и трагедии…

Были другие интересные аспекты компьютерной жизни в шестидесятых – семидесятых годах. Например, сакрализация времени использования «центрального процессора», тогда безумно дорогого компонента компьютера, поэтому в первых терминалах было принято закладывать функционал автономного набора текста в памяти этого периферийного устройства.

Предпосылки и организационная составляющая разработки ТЕВУС

Пожалуй, всё началось с вопроса, поставленного перед физиками во второй половине 70-х годов ректором НГУ академиком Спартаком Тимофеевичем Беляевым об эффективных формах применения ЭВМ в учебном процессе [2]. Нужно заметить, что С.Т. Беляев и ранее лично инициировал старт нескольких направлений применения ЭВМ в вузе, включая, например, создание автоматизированных систем управления вузом. На посыл ректора в достаточно короткие сроки, буквально за пару лет, к 1978—79 годам группа преподавателей-физиков разработала первую терминальную вузовскую систему (ТВС) на основе М-222 и нескольких весьма дефицитных терминалов Videoton-340 венгерского производства. Поскольку я не был в курсе проводимых работ, сошлюсь на статью «Кафедра общей физики» [2], в которой сообщается следующее: «Л.М. Альтшулем была разработана ОС для М-220, позволявшая вести отладку и расчёт в терминальном режиме. Л.М. Альтшулю помогал лаборант Шмаков; различные части работы выполнили С.Л. Мушер (графика), Ф.М. Израйлев и Г.Л. Коткин (описания задач)». Добавлю, что Шмакова звали Валера (Валерий Федорович), он был выпускником физфака НГУ 1972 года.

Примерно в 1979 году в аудитории 206 Главного корпуса, примыкающей к вычислительному залу, установили 8 терминалов Videoton-340, соединенных с одной из ЭВМ М-222. В «красном» углу аудитории повесили большой телевизор в качестве цветного графического дисплея, позднее изображение дублировалось на небольшие телевизоры на рабочих местах. Замечательный для своего времени Videoton-340 позволял автономно набирать текст на экране с элементами редактирования (вставка/удаление символов и строк, память на 16 строк по 80 символов) и клавишей Send инициировать передачу данных компьютеру и дальнейший обмен, в частности переходить в интерактивный режим с компьютером. Программное обеспечение ТВС, разработанное для М-222, позволяло автономно фрагментами редактировать текст программы в памяти терминала, запускать трансляцию и счёт на М-222, в частности, выводить динамичную графическую картинку на единственный цветной графический дисплей.

Несмотря на квази-интерактивный режим обмена пользователя с ЭВМ, задержки ответной реакции системы в зависимости от загрузки М-222, поочерёдное использование пользователями графического дисплея, ТВС позволил продемонстрировать потенциальные возможности такой технологии, когда формулы, алгоритмически реализованные в тексте программы, практически тут же оживали в виде графиков или динамичных картин на графическом дисплее. Очень быстро несколько преподавателей-физиков продемонстрировали моделирование различных физических процессов с графической иллюстрацией. Как мне помнится, очень активны были Мушер Семён Львович и Коткин Глеб Леонидович. Ими впервые в стране, ещё на базе ТВС были разработаны и апробированы эти совершенно новаторские подходы и принципы использования в обучении интерактивных форм взаимодействия с компьютером при наличии графического дисплея [3, 4, 5]. До ТВС же студентов обучали только программированию и обработке данных, в большинстве случаев по схеме: “в начале программы ввели данные, в результате счёта программы получили результат”. В разработанных методиках студент должен был освоить основы языка программирования (Фортран) и методы графического отображения, запускать моделирующую программу, разработанную самостоятельно или взятую из методички, далее, меняя код программы или параметры, изучать явление. Таким образом, будущий исследователь не только наглядно “ощущал” поведение изучаемого явления в динамической графике, но и привыкал видеть и выражать формулы предметной области на алгоритмическом языке. Энергичными усилиями Мушера С.Л. в 206 аудитории стартовали занятия студентов по физическому практикуму. Эффект, как сейчас говорят, был синергетический. Замечу, что тогда ещё не было понятия специально разработанных по принципу “чёрного ящика” учебных программ, они стали появляться только в ТЕВУС и требовали значительных затрат на создание.

Хотя позднее о ТВС мало кто вспоминал на фоне ТЕВУС, нужно отдавать себе отчёт, что по сложности технических решений и программирования ТВС была, пожалуй, сложнее ТЕВУС [6]. И пробы и тупиковые направления в ТВС тоже были. Например, пока не подключили цветной растровый дисплей, графику в разрабатываемом физическом практикуме вполне так успешно воспроизводил аналоговый осциллограф!

О личности ведущей фигуры в разработке ТВС, Альтшуле Леониде Моисеевиче. Я с ним познакомился во время его участия в начале разработки АСУ НГУ в 1973 году. Он обладал весьма широким кругозором, цепким умом, был очень результативен в самых различных областях: квантовой механике, системном программировании, преподавании, мог быть ироничным и насмешливым. Имя его забыто по достаточно очевидной причине: вскоре после создания ТВС Альтшуль с семьей эмигрировал в США. Напомню, это были ещё брежневские и андроповские времена, на такие отъезды в самом начале 80-х власти всех уровней реагировали резко негативно. Будущие эмигранты, обычно несколько месяцев ожидая выезда, воспринимались большинством окружающих очень настороженно, их сторонились («как бы чего не вышло»), и вскоре после отъезда они подвергались забвению.

В классе ТВС часто происходили демонстрации (экскурсии) для самых различных посетителей: сотрудников и руководителей НГУ, преподавателей других вузов, начальства из Москвы. ТВС продемонстрировало эффективность методики использования моделирования процессов и явлений и в целом производительность обучения студентов программированию, но было ясно, что использование ЭВМ второго поколения не решает вопросов масштабирования системы и не обеспечивает полноценного диалогового режима вычислений. Поэтому руководством НГУ (ректором в 1978 году стал академик Коптюг Валентин Афанасьевич) было принято решение о разработке системы с использованием более современной и перспективной технической базы. И самое главное – разработка вузовской терминальной системы в НГУ вошла в комплексную программу АН СССР и Минвуза РСФСР “Автоматизация научных исследований” на 1981—1985 гг. [7]. Кто не знает: во времена Советского союза АН СССР – это Академия наук СССР, РСФСР – Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика (в составе СССР), Минвуз РСФСР – Министерство высшего и среднего образования РСФСР. Руководителем программы стал зав.кафедрой Куйбышевского авиационного института (КуАИ, ныне Самарский национально-исследовательский университет), профессор Виттих Владимир Андреевич, от министерства курировал заместитель министра Петров Олег Михайлович. Для решения материальных и финансовых вопросов использовалась структура «Хозрасчётное научное объединение Минвуза РСФСР».

Включение в программу обеспечивало три важных ресурса. Во-первых, финансирование, это сейчас всем понятно, хотя мало кто уже знает, что денег было видов шесть, прежде всего деньги наличного расчёта, которыми можно было свободно купить в обычном магазине (при наличии), а также выплачивать зарплату. Некоторыми безналичными деньгами организации можно было также расплачиваться в магазине, ещё были деньги, которые учитывались при получении товаров и изделий из «фондов». Во-вторых, доступ к необходимым изделиям, производимым в стране. Этот пункт большинству граждан РФ, родившимся после 1980 года, совершенно непонятен. Он означает, что в стране с плановой экономикой наличие денег ещё не даёт возможности покупать ЭВМ, терминалы и прочие необходимые изделия. В-третьих, проще было проводить мероприятия по согласованию планов университета и организаций СОАН.

Денег в программе было много и ресурсов тоже. Финансирование темы составляло полмиллиона тогдашних рублей, что в деньгах 2020 года это порядка 200-300 миллионов рублей. Для сравнения: младший научный сотрудник в СССР получал в месяц примерно 105-110 рублей. В НГУ и СОРАН можно было развернуть широкий фронт работ. В отличие от ТВС, будущая система стала называться ТЕВУС, но с той же расшифровкой: терминальная вузовская система.

В составе Научно-исследовательской части (НИЧ) Новосибирского университета, кажется, в 1979 году были организованы несколько структур. В частности, созданы лаборатория терминальных систем (ЛТС), и, позднее, целый отдел “ЭВМ в учебном процессе”. Заведующим ЛТС был назначен Осипов Николай Александрович. Лаборатория, как и в целом НИЧ, подчинялась проректору по научной работе, которым в то время был профессор Загоруйко Николай Григорьевич. Другим куратором темы в НГУ был первый проректор Врагов Владимир Николаевич.

Осипов Н.А. до этого был заведующим отделом программного обеспечения ВЦ НГУ. На эту должность он был приглашен ректором С.Т. Беляевым и эффективно выполнил поставленные перед ним задачи. Мне сложно характеризовать Н.А. Осипова отстранённо, потому что именно он принимал меня в 1973 году на работу в ВЦ НГУ и ввёл в профессию программиста, он же пригласил меня в ЛТС. Долгие годы меня связывали с ним дружеские отношения.

Лабораторией в 1980 году проводилась интенсивная работа по составлению множества различных документов для вышеназванной Комплексной программы. Основная нагрузка легла на Н.А. Осипова, после бесчисленных совещаний и телефонных переговоров у него к концу рабочего дня буквально заплетался язык. Я, в частности, работал над техническим заданием (ТЗ) на программное обеспечение для заключения договора между НГУ и головной организацией программы (КуАИ). Конечно, ТЗ на ТЕВУС было написано в общих словах, формально, поскольку понимание системной основы и реальных проблем пришло позже, и между участниками темы было сломано немало копий при выборе конкретных направлений разработки ТЕВУС.

В пару первых лет для разработки ТЕВУС был ограниченный объём ресурсов. В частности, первоначально работы проводились в подвальных помещениях тогдашнего главного корпуса НГУ по адресу улица Пирогова, 2. Вскоре была выделена аудитория 301 на третьем этаже, позднее добавилась аудитория 302.

Выбор идеологии ТЕВУС

В 1970-е годы в стране изменился подход к созданию вычислительной техники. Наряду с полностью отечественными разработками стали широко копироваться конструкции, архитектура и программное обеспечение американской вычислительной техники. Первой копией была серия ЕС ЭВМ (единая система ЭВМ, являлась аналогом IBM-360, её здесь не будем рассматривать); другой – СМ ЭВМ – аналог чрезвычайно удачного семейства PDP-11 (Programmed Data Processor-11) корпорации DEC (Digital Equipment Corporation).

Линейка и версии PDP-11 включала компьютеры различной производительности: PDP-11/15, PDP-11/20 и далее до PDP-60 и PDP-70. Младшая и по времени первая модель обозначалась как LSI-11 (или PDP-11/03). Модели имели различный объём оперативной памяти, устройство шин, физические размеры. Так, первые версии LSI-11 ограничивались 16-разрядной адресацией пространства в 64Кбайт, из которых старшие 8Kб отводились для постоянного запоминающего устройства (ПЗУ), а в дальнейшем более старшие модели PDP-11 имели механизмы расширения адресного пространства и, соответственно, могли иметь существенно большую оперативную память. Модели семейства, особенно LSI-11, без стандартных внешних устройств широко использовались для различных управляющих функций. В комплектации с привычными для «человеческих» пользователей внешними устройствами (терминал или терминалы, внешняя память, принтер) образовывали рабочие места и вычислительные комплексы. Так, LSI-11 с терминалом и накопителями на гибких дисках образовывала достаточно дешевое автономное рабочее место, близкое к понятию персонального компьютера, а PDP-11/40, оснащенная накопителями на жёстких дисках, позволяла подключать несколько одновременно работающих пользователей за отдельными терминалами.

Для семейства были разработаны две основные операционные системы: RT-11 и семейство RSX-11. RT-11 (Real Time-11) была однопользовательской системой, требовала немного ресурсов, и могла запускаться на минимальной конфигурации LSI-11 плюс накопитель на гибких дисках плюс терминал. RSX-11 – операционная система истинно реального времени, которая была создана для контроля множества независимых процессов. Особо отметим RSX-11M и RSX-11S. RSX-11M являлась многопользовательской версией, позволявшей работать на одном компьютере, как правило, оснащенном достаточно быстрыми накопителями на жёстких дисках, нескольким пользователям, каждому со своего терминала. RSX-11S была усечённым ядром системы, в комплектации с которой можно было запускать варианты программ в автономном режиме (Stand Alone), например, на LSI-11 без внешних устройств. RT-11 и RSX-11M были операционными системами с интерфейсом в виде командной строки.

Семейство PDP-11 копировалось в СССР и странах социалистического лагеря в общем-то не точь-в-точь, с использованием отечественной элементной базы. Что интересно, параллельно этим занималась не одно министерство, в результате были созданы практически одинаковые компьютеры с разными наименованиями, например, аналоги PDP-11/40 – советские компьютеры СМ-4 и «Электроника 100/25». Эти компьютеры, оснащённые дисковыми накопителями объёмом по 2,5 Мбайт, обеспечивали многопользовательский режим работы. И, внимание (!), на сцене появилась «Электроника-60», аналог LSI-11. Относилась «Электроника-60» по тогдашней классификации к микро-ЭВМ, размером была с большой дипломат (339×325×85 мм) весом килограмма 3. «Электроника-60» могла выпускаться и выпускалась в большом количестве, и в «голой» комплектации не была особым дефицитом.

Широко применялась ЭВМ СМ-3, по архитектуре процессора близкая к «Электронике-60» (адресуемое пространство 64К), но более быстрая, и, главное, укомплектованная приводом жёстких дисков и терминалом. Процессор, память, блок управления занимали небольшую вертикальную стойку, на лицевой панели которой были несколько кнопок, ряд тумблеров и лампочек, используемые при загрузке или ручной отладке. Привод жёстких дисков СМ-5400 (аналог IBM-5440, как и ИЗОТ-1370) выглядел, как большая громоздкая тумбочка. На одном шпинделе вращались два 14-дюймовых диска объёмом по 2,5 мегабайта, нижний – встроенный, верхний – съёмный.

Операционные системы для советских аналогов PDP-11 получили названия РАФОС (RT-11) и ОС РВ (RSX-11M), но, в отличие от названий компьютеров, на практике использовались оригинальные названия операционных систем.

Выше упоминалось о проблеме надёжности у выпускавшейся в СССР вычислительной техники (добавим, не только вычислительной техники). Как известно, прогресс элементной базы в мире был и остается очень быстрым. В 80-е годы стоимость оперативной памяти и процессора стала дешевле устройств с механической составляющей. Заметим, что промышленность тогда достаточно легко могла выпускать интегральные схемы и вполне добротные печатные платы. Достаточно хороши были также устройства, в которых не было движущихся механических деталей. Поэтому «голые» «Электроники-60» были вполне надёжны. И если с устройствами типа приводов жёстких дисков было более-менее сносно (к сожалению, они были доступны в ограниченном количестве), то с более дешёвыми компактными устройствами: приводами гибких дисков, клавиатурами и так далее, было неважно, и, как следствие, было плохо с алфавитно-цифровыми терминалами. И если редкие в наличии терминалы Videoton-340 были неплохого качества, то появившиеся позже ещё более редкие приводы гибких дисков советского производства грешили частыми ошибками записи/чтения и постоянными сбоями. Так, СМ-3 с жёсткими дисками и терминалом Videoton-340 был вполне комфортен как персональное рабочее место с ОС RT-11 (очень много пользователей в СССР именно на СМ-3 или СМ-4 впервые почувствовали непередаваемое удовольствие настоящего интерактивного общения человек-компьютер), а «Электроника-60» с гибкими дисками уже была непригодна для использования в учебном процессе. Впрочем, даже такая комплектация была малодоступна для массового применения, не говоря уже об ЭВМ СМ-3.

Итак, «Электроники-60» были первыми массово доступными микро-ЭВМ с приличными возможностями, но в большинстве своём «голые», то есть без периферийных (внешних) устройств. Некоторые из них поставлялись с перфоленточным вводом-выводом и экзотической даже для тех времён «перфоленточной операционной системой» (ПЛОС). Из языков программирования в ПЛОС можно было использовать Ассемблер и Бейсик, причём загрузка необходимых компонентов программного обеспечения и текстов программ сопровождалась не только занудностью последовательных действий с неудобными рулонами перфолент, но и постоянными сбоями и ситуациями «на дворе мочало, начинай сначала».

В НГУ и многих институтах Новосибирского Академгородка умельцы-электронщики заменяли перфоленточный ввод/вывод бытовым кассетным магнитофоном. Особенностью её было постоянное «заклинивание» ленты, и пользователь всегда имел под рукой карандаш, чтобы быть наготове вставить его в ступицу кассеты и крутануть в нужном направлении, продвинув, таким образом, застрявший вычислительный процесс. Даже такая, извиняюсь, ублюдочная комплектация была предпочтительнее ПЛОС. Мне даже была известна одна лаборатория в Институте математики, в которой такое рабочее место, снабженное ещё и цветным дисплеем на базе бытового телевизора, пытались использовать в теме создания системы разводки печатных плат, программируя на Бейсике (!). Грешен, графический пакет разработал и «пришил» в Бейсик им я…

Но если говорить серьёзно, это было время поиска новой реальности использования вычислительной техники. При том, что из ушедших вперед в области компьютерной техники западных стран приходила информация о новых парадигмах программирования, о персональных вычислениях, использовании ЭВМ не только для классических вычислений, но и для интерактивного управления. Стремительный прогресс элементной базы, в частности, массовый переход от транзисторной базы электроники к микросхемам, интегральным схемам и, как тогда называли, большим и сверхбольшим интегральным схемам, происходил и в СССР. Это открывало «на местах» невиданные ранее возможности инженерного творчества в создании обширной номенклатуры вычислительной техники, позволяя реализовать на одной плате десятки килобайт памяти, достаточно сложный контроллер внешнего устройства или даже процессор компьютера. Сейчас для кого-то это звучит смешно, но в НГУ тогда ещё активно работают две М-222, в которых под два «куба» памяти по 4096 45-разрядных слов (~46 килобайт) был отведён отдельный шкаф!

Появление по тогдашним меркам продвинутой и надёжной продукции ограничивалось почти полностью электронными изделиями. Как отмечалось выше, устройства для вычислительной техники с движущимися механическими частями были ненадёжны, иногда до безобразия. Недостаток промышленных образцов периферии восполнялся бытовыми изделиями. И если кассетный магнитофон был не лучшим примером такого использования, то бытовые телевизоры были вполне доступными и надёжными, но об этом позднее. Только где-то к середине 80-х массово появились комплектации «Электроник-60» с приводами гибких дисков и алфавитно-цифровыми дисплеями: например, ДВК-2 производства СССР или MERA-60 польского. Гибкие диски, кстати, были 8-дюймовые (это меньшая сторона листа А4), размещались в бумажном конверте и да, прямо-таки гибкие! Но часто сбоили…

В Академгородке, основной локации Сибирского отделения Академии наук СССР (СОАН СССР), были институты, весьма продвинутые в создании и использовании революционных видов применения вычислительной техники. В первую очередь следует назвать Институт ядерной физики (ИЯФ), Институт автоматики и образованный в 80-х Конструкторско-технологический институт вычислительной техники (КТИ ВТ). Так, в ИЯФ уже в 70-х годах стали применять ЭВМ для управления своих установок, в том числе для знаменитых ускорителей элементарных частиц. Драматическую историю разработки микро-ЭВМ «Одрёнок», которые пришли на смену серийным ЭВМ линейки «Одра» и использовались как в управляющих системах, так и в качестве персональных ЭВМ, можно прочитать в [8, 9, 10]. ИЯФ был также одним из лидеров разработки сетей на базе аналогов семейства PDP-11 [11]. Разрабатывались и широко использовались изделия в новейшем тогда стандарте КАМАК.

КАМАК является устройством, предназначенным для связи компьютера с измерительными приборами и в принципе с любыми устройствами, имеющими аналоговые (электрические) компоненты управления. Внешне представляет собой стойку, в которой можно разместить до 7 горизонтальных корзин, называемых крейтами. Крейт имеет гнёзда (или станции в терминологии КАМАК) с направляющими, у задней стенки размещаются разъёмы, в гнезда вставляются окончательные устройства КАМАК, называемые модулями. Модули могут занимать одно гнездо, два или более. Модули чаще всего представляли цифро-аналоговые или аналого-цифровые преобразователи (ЦАПы и АЦП) с разнообразными характеристиками по частоте, диапазону значений токов, напряжений и т. д., хотя на практике могли выполнять иные функции, например, быть контроллером графического дисплея. Собственно, ЦАПы и АЦП являются основными устройствами для взаимодействия компьютера и экспериментальной установки. ЦАПы позволяют подключать к компьютеру экспериментальные установки для измерения, регистрации, накопления и обработки опытных данных, а АЦП позволяют передавать управляющие сигналы. Обязательный модуль «крейт-контроллер» при подключении КАМАК к ЭВМ проявлялся для программиста по определённым адресам, посредством записи и чтения в которые позволял задавать адрес используемого модуля, записывать для него команды, узнавать состояние, посылать и получать потоки данных. КАМАК оказался очень перспективным стандартом и используется до настоящего времени.

Определённые продвижения были и в других академических институтах, и различные коллективы имели желание участвовать в разработке ТЕВУС. Нужно сказать, что время от времени в Академгородке обозначались «сообщества», например, «физиков» и «математиков» (в кавычках, поскольку они объединялись необязательно по профессиональной принадлежности), между которыми возникали соперничества, изредка выливавшиеся чуть ли не в идеологические противостояния. Поскольку «физики» стояли у истоков идеи ТЕВУС, а ИЯФ имел к этому времени серьёзные разработки на микроэлектронной базе, то они имели серьёзную фору для участия в создании системы.

Немаловажным обстоятельством было наличие в СОАН Опытного завода, который мог запустить в небольшую серию разработанные в институтах электронные изделия, в частности, модули КАМАК, печатные платы, как в виде заготовок, так и готовых устройств, например, для установки в «Электронику-60».

Заметим, что это время по понятной причине совпало со сменой программистской терминологии с русскоязычной на англоязычную. Это стало большим барьером для взрослых специалистов, обучавшимся в вузе иностранным языкам достаточно формально и неохотно (к НГУ это не относится!). Одним из первых шагов после организации ЛТС был заказ во Всесоюзном институте научной и технической информации (ВИНИТИ) большого количества необходимой литературы по PDP-11, и первые партии были исключительно англоязычные. Сейчас, когда Интернет найдёт нужный текст и сам переведёт его вам с любого языка, трудно представить адские муки специалиста, которого обучали в вузе немецкому или французскому, при изучении документации, например, по ассемблеру PDP-11. В помощь был только толстый бумажный англо-русский словарь, а документация представляла сшитые тома листов с плохим качеством копирования.

Гилёв и Болычевский

Не позже конца 1979 года, не могу сказать точно, в НГУ среди исследователей проблематики ТЕВУС появился молодой парень, 1957 года рождения, Гилёв Константин Анатольевич, или как его все называли, Костя Гилёв. Он появился очень вовремя. Выбор развития ТЕВУС был в тумане. В то время ещё многие по инерции мечтали о многотерминальных классах, подключенных к мощной ЭВМ, хотя уже появившиеся микро-ЭВМ демонстрировали фантастические возможности. Но компьютеры нужно было связывать в сеть, было неясно, какую топологию выбрать (обсуждались многие, в том числе Ethernet, которую тогда ещё никто не видел), откуда брать устройства связи и т.д.

Гилёв Константин относился к специфической когорте «гениев из подвала», или ещё бытовало выражение «дети подземелья». Это молодые люди или юноши, которые были исключительно погружены в какое-либо направление, причём очень новое или необычное. Как правило, они увлекались какой-либо тематикой, будучи ещё студентами вуза, обычно привлекались кем-нибудь из руководителей среднего или нижнего звена к своим работам в институтах или КБ. Очень скоро такие ребята «вылетали» из вуза по академической неуспеваемости. Их, в силу отсутствия диплома, держали на самых малооплачиваемых ставках, им не было места на комфортных этажах институтов, их рабочие места оказывались очень часто в подвальных помещениях. Там они зачастую и жили. Я знавал некоего Клемковича из Института математики, он поселился в подвале даже со своей собакой.

Костю Гилёва я таки и увидел впервые именно в комнате, располагавшейся в подвале НГУ. Он был отчислен некоторое время назад с младшего курса физического факультета НГУ. Был чрезвычайно погружен в PDP-11, программирование и электронику. Его комнатёнка была уставлена постоянно сменяемыми друг друга конструкциями на основе «Электроники-60», осциллографами, промышленными и бытовыми устройствами, опутана проходящими и под ногами и над головой сетевыми, а то и силовыми кабелями. Костю чаще всего можно было застать, склонившимся над столом с паяльником в руке, или печатающим на клавиатуре терминала. Когда в ЛТС стали поступать копии литературы по PDP-11, утром, придя на работу, можно было застать Костю, спящим в кресле с томом документации на коленях или погруженным в книгу, с красными от недосыпа глазами. Он свободно читал по-английски, и вряд ли кто-нибудь в Академгородке был компетентнее его в архитектуре PDP-11, операционных системах RT-11 и RSX-11.

Небольшого роста, худенький, сутулый из-за своей излюбленной рабочей позы, он имел совершенно необычный взгляд, открытый, очень пытливый, в то же время располагающий. Быстро собирал разнообразные установки «Электроник-60» с различной периферией, запустил первую в НГУ СМ-3 с операционной системой RT-11, снабдил её прикладным ПО, быстро создавал необходимые программные средства для нестандартной периферии, например, для цветного графического дисплея, и легко делился опытом, что было совершенно бесценно в то время. Я, будучи новичком в PDP-11, очень многое получил от него. Термин «гений» к Косте Гилёву можно было относить без иронии.

Через некоторое время, кажется, в 80-м году, к нему подключился Болычевский Александр. Имел схожее с Гилёвым прошлое в виде неоконченного вуза, проявился как исключительно одарённый программист. Был он выше среднего роста и очень худощав (вообще, и Гилёва, и Болычевского, можно было назвать тощими). В отличие от деликатного Кости, мог быть в общении резким и грубоватым. Оба они были совершенно равнодушны к своей одежде, подолгу нестрижены, почти всегда небриты, обуты в основном в легкие тапочки. Помнится, во время уже славы ТЕВУС, перед визитом члена Политбюро ЦК КПСС Соломенцева Михаила Сергеевича, его телохранитель, увидев на пути следования делегации вышедших из компьютерной Костю и Александра, моментально затолкал их обратно со словами: «Если он вас увидит, сниться ему будете!». Эта ставшая неразлучной пара была чрезвычайно продуктивной и сыграла, как увидим дальше, определяющую роль в успехе создания и внедрения ТЕВУС. Вокруг них собиралась временами несколько молодых ребят, которые часто также оказывались за рамками вузовского учебного процесса. Мне припоминается Поплюев Алексей.

В неформально сложившейся структуре ЛТС эта группа организационно подчинялась Копылову Александру Ивановичу, который в целом отвечал за электронное и технологическое конфигурирование ТЕВУС. Копылов А.И. был интереснейшей личностью. Яхтсмен, первый мастер спорта в Новосибирской области, имел навыки и привычки, которые, на мой взгляд, имели корни в разухабистом и «пиратски» привольном парусном спорте. Можно было прийти на работу и с изумлением увидеть, что твоё с трудом собранное компьютерное оборудование по его распоряжению разобрали и уже используют совсем в другом месте. Бывал весел и громкогласен, как говорится, «с ним не соскучишься». Александр Иванович был по сути проводником «сообщества физиков», за ним непосредственно стоял Нифонтов В.И.

Нифонтов Владимир Иванович (1937—2010) в 70-е годы работал в ИЯФ, был одним из ведущих специалистов в области автоматизации управления физическими установками, в частности, в 1975 году защитил в Учёном совете ИЯФ кандидатскую диссертацию на тему «Радиоэлектронная аппаратура для управления ускорительно-накопительными установками при помощи ЭВМ», а позднее, в 1985 году, докторскую на близкую тему. Активно продвигал технологические достижения ИЯФ в Новосибирский университет. При мне на небольшом междусобойчике он внушал (точнее, пытался внушить) заведующему ЛТС Жижину А.Е., назначенному на смену Осипова Н.А.: «Нужно обязательно внедрять разработки ИЯФ, нужно учиться у ИЯФ. Должен быть дух ИЯФ!». Собственно, так и случилось, электронно-техническая оснастка ТЕВУС стала основываться на распространенных в ИЯФ решениях, а Нифонтов в 1982 году стал проректором НГУ по научной работе, сменив на этой должности Загоруйко Н.Г. За этим стояла, видимо, некая политическая борьба, о которой я не могу достоверно рассказать (был не на том уровне), но, частая смена руководителей темы имела место и уровнем ниже. Помнится, незадолго до этого между Загоруйко и Осиповым в конце 1981 года возник разлад, Осипов ушёл с должности заведующего лабораторией. Пару лет заведующим был Жижин А.Е., на короткое время его сменил Чиркин Е.А., и вскоре вновь на должность заведующего ЛТС вернулся Н.А. Осипов.

Выбор технической базы ТЕВУС

Достаточно скоро стало понятно, что можно основываться на топологии сети типа «звезда», уже реализованной в ИЯФ. В центре находилась ЭВМ типа СМ-4, оборудованная жёсткими дисками, на периферии – микро-ЭВМ «Электроника-60». Такая конфигурация позволяла использовать полноту ПО центральной ЭВМ и использовать ресурсы периферийной ЭВМ монопольно пользователем-человеком или управляемым устройством. Важнейшим элементом такого решения был интерфейс DL-KC (произносилась ДэЭль-КиСи), автор Бажан А.И. позволяющий связывать два компьютера, представлял из себя полуплату стандарте «Электроника-60». DL-KC в необходимом количестве подключались через нестандартное устройство межпроцессорной дистанционной связи (УМДС), снабженное адаптером шин «Электроники-60» и СМ-3/СМ-4.

Другой важной компонентой периферийной ЭВМ был привод (предтеча видеокарт) цветного графического дисплея ЦДР, который позволял подключать бытовой цветной телевизор в качестве графического устройства. У ЦДР имелась память 256 на 256 четырёхцветных пикселей (разработчики Э.А. Купер, Г.С. Пискунов и др.). ЦДР имел два решения: как модуль в крейте КАМАК и как полуплата «Электроники-60». Первый вариант был достаточно массивный, на три позиции, встроенный функционал кроме записи-чтения точки позволял проводить отрезок и выводить символы. Второй вариант был, естественно, значительно дешевле, но функционал состоял только из записи-чтения точки. Эта лаконичность легко преодолевалась созданием пакета функций, запускаемых на «Электронике-60», тем более, что проводимый отрезок в ЦДР-КАМАК был несовершенен и мог иметь «прорехи», что обнаруживалось при попытке написать функцию заполнения области (заливка «проливалась» в дырки). Что интересно, при создании графического пакета для ЦДР мы изобретали алгоритмы, которые потом оказывались один к одному алгоритмами Брезенхэма. Какой удар со стороны классика!

Изначально выбранная конфигурация предполагала центральную ЭВМ, производительностью не менее СМ-4, и звездообразно подключённые «Электроники-60». Периферийная ЭВМ имела в минимальной конфигурации алфавитно-цифровой дисплей. Более интересная комплектация, ставшая основной, предполагала плюс ещё цветной графический дисплей, и в самой богатой конфигурации к «Электронике-60» подключалась стойка КАМАК как минимум с одним крейтом и располагавшимися в нём теми или иными модулями. Уже имеющиеся в ИЯФ программные надстройки позволяли для пользователя периферийного места эмулировать работу терминала операционной системы RSX-11M центральной ЭВМ, загружать на «Электронику-60» специально скомпонованные программы. Такими программами могли быть, например, экранный редактор или программа, оттранслированная и собранная на центральной ЭВМ специальным образом. Не нужно сейчас объяснять, что даёт наличие ещё и графического дисплея на таком рабочем месте.

Современные пользователи компьютерной техники не могут представить удовольствия программистов начала 80-х, успевших хлебнуть пакетный режим, которые получили первый единоличный, «нетормозной» экранный редактор, позволяющий вставлять/удалять символы и целые строки для текстов неограниченного размера, автоматически производить замену фрагментов. Даже несмотря на то, что при этом символы были одного стиля и без смены регистра (то есть только прописные), и речи не могло быть о вставке графических изображений.

Аппаратура КАМАК обеспечивает подключение самых разнообразных измерительных приборов, экспериментального оборудования. Таким образом, уже имеющиеся решения ИЯФ позволяли запускать несколько типов рабочих мест и соответственно учебных классов, с возможностью от интерактивного ввода-вывода посредством алфавитно-цифрового терминала, вычислений на персональном микро-компьютере с динамичным выводом цветной графики и вплоть до автоматизированного научного эксперимента на базе «Электроники-60» и аппаратуры КАМАК. На фоне практики студентов, обучающихся в пакетном режиме, это смотрелось фантастически. Конечно, была необходимость разработки многих сервисных программ, но перспективы были вполне ясные и радужные.

Специалисты из ИЯФ охотно оказывали всяческую помощь. Помнится занятия с Александром Клименко, на которые он приносил большие листы ватмана с расписанным конечным автоматом, чтобы объяснить работу написанного им драйвера DL-KC в среде RSX-11M. Часто появлялся в НГУ Павел Храпкин. Наглядно демонстрировалась потрясающая красота архитектуры PDP-11 с её встроенным стеком, системой прерываний, иерархией их обслуживания, форк-очередями…

Казалось, что схема ИЯФ на базе RSX-11M продолжит своё победоносное шествие в НГУ на поле проекта ТЕВУС. Но уже в 1981 году Гилевым и Болычевским был продемонстрирован работающий вариант их задумки, заключающейся в том, чтобы, имея в качестве технической базы ту же двухуровневую «звезду», на периферийную «Электронику-60» загружать полноценный RT-11, а необходимый для неё внешний диск эмулировать доступом к дискам центральной машины. Для центральной ЭВМ ребята разработали программу, названной ими RTM, которая перехватывала запросы от периферийных «Электроник-60», идущие по DL-KC, и обеспечивала для каждой периферийной ЭВМ виртуальный системный диск в режиме «только чтение», и личный диск «на чтение-запись». Физически для этих виртуальных дисков отводилась одна единая область для системного диска и отдельный личный фрагмент каждому пользователю на съёмном диске центральной машины. Для загрузчика в ПЗУ «Электроники-60» была разработана функция, которая вместе с RTM на центральной машине обеспечивали регистрацию пользователя и его защищённое подключение к своей виртуальной памяти. В окончательной форме RTM также обеспечивала необходимую диспетчеризацию с пульта центральной ЭВМ. Интересующихся техническими деталями отсылаю к соответствующей части [12].

Идею, по прошествии времени, можно охарактеризовать, как блестящую. Система давала пользователю «Электроники-60» полноценную RT-11 с надёжной и приемлемой по скорости работой внешней памяти. Он (пользователь), взаимодействуя с однородной и простой по сравнению с RSX-11M операционной средой (что очень важно для начинающего пользователя-студента), мог запускать без дополнительных манипуляций практически любую программу для RT-11: экранный редактор, любой транслятор или сервисный пакет. В качестве центральной ЭВМ могли выступать достаточно дешевые и доступные СМ-3, а не более дорогие и дефицитные СМ-4 или «Электроника-100/25».

Год-полтора, начиная с 1981 года, шла борьба между сторонниками этих двух вариантов. При мне Нифонтов В.И., уже будучи в должности проректора, говорил Копылову А.И. «Ты что, не можешь их силовым образом заставить заниматься RSX?», на что Александр Иванович только пожимал плечами. К чести Владимира Ивановича, через некоторое время он по достоинству оценил вариант RTM и стал его сторонником.

Несмотря ни на что, Гилев и Болычевский упорно развивали свой вариант, и довольно быстро RTM стал доминировать в силу своего удобства, лёгкости масштабирования, простоты для пользователя. Тем не менее, вариант RSX-11, в том числе в виде как минимум одного класса, несколько лет ещё существовал и развивался. Так, под руководством Осипова Н.А. программист Корнаков Александр написал экранный редактор для периферийной ЭВМ, который имел функции синтаксического контроля программ на Фортране с целью уменьшения нагрузки центральную ЭВМ [12]. Ниша для варианта RSX-11 обозначилась во второй половине 80-х, когда на Опытном заводе сократилось мелкосерийное производство ЦДР и DL-KC, а выпуск в стране серийных, достаточно мощных СМ-4, «Электроника-100/25», «Электроника-79» и алфавитно-цифровых дисплеев наоборот, возрос. Сторонним вузам и организациям, желавшим иметь цветной дисплей или КАМАК, доступнее было иметь в классе несколько простых терминалов типа «Электроника 15ИЭ-00-013» («фрязенский») и два-три «интеллектуальных» рабочих места на базе «Электроники-60». RTM такую комбинацию не предполагал.

Внедрение и тиражирование системы ТЕВУС

В 1981—1983 годы ЛТС занималась как программированием, так и практической сборкой разрабатываемых конфигураций. Нужно сказать, что это порой было трудоёмко. СМ-3 вначале была установлена в подвале, какие-то рабочие места были с ней рядом, а к некоторым нужно было тянуть линии на третий этаж. Затем, по мере расширения ЛТС, СМ-3 перенесли в отгороженный вертикальными стеклянными трубами закуток в рекреации перед 302 аудиторией, в половине последней был собран демонстрационной класс из десятка «Электроник-60» с терминалами и цветными графическими дисплеями. В соответствии с возможностями, обусловленными Комплексной программой, приобреталось стандартное оборудование – ЭВМ СМ-4, «Электроника-100/25», польские MERA-60 и MERA-STER, терминалы Videoton-340 и «Электроника 15ИЭ-00-013», бытовые телевизоры, КАМАК-оборудование, комплектующие и ЗИПы (разъёмы, кабели, микросхемы и многое, многое другое), заказывались на Опытном заводе платы ЦДР, DL-KC, модули в стандарте КАМАК. Вычислительные залы освобождали от М-222, их место занимали мини-ЭВМ.

Проявился жестокий дефицит алфавитно-цифровых дисплеев, их просто мало выпускали в стране. Оригинальная разработка ИЯФ помогла выйти из затруднения. Был создан комплект плат и сенсорной (!) клавиатуры, который позволял, используя чёрно-белый бытовой телевизор, собрать алфавитно-цифровой дисплей, по функционалу похожий на «фрязенский». Поскольку у физиков ИЯФ главной разработкой и продукцией были и есть ускорители элементарных частиц, то этот полукустарный терминал стали называть «щупотрон» (это ещё и ничего, в ИЯФ в те же времена разработали ускоритель для крупного свиноводческого комплекса в Омской области для коагуляции жидких отходов, так его остряки прозвали «говнотроном»).

«Щупотроны» небольшими партиями стал выпускать Опытный завод. Поскольку дефицит алфавитно-цифровых дисплеев был самым узким местом, это решение позволило быстро наращивать количество учебных терминальных классов, к концу 80-х их было более десятка по 8-16 рабочих мест, а также множество комплексов по лабораториям и кафедрам НГУ.

Руководство НГУ держало работу под постоянным контролем, особенно памятен Врагов Владимир Николаевич, который был на руководящей должности университета во все времена проекта ТЕВУС. Оперативно выделялись аудитории, корректировались учебные планы и штатное расписание, быстро проводились многочисленные линии связи от терминальных классов к вычислительному центру. Появилась служба администрирования и сопровождения ТЕВУС во главе с Меркуловой Ниной Ивановной. Служба состояла из полутора десятка преимущественно юных девушек: лаборанток и системных администраторов.

«Щупотрон» с эргономической и санитарной точки зрения был весьма несовершенным устройством. Сенсорные кнопки были капризны, не калиброваны по чувствительности, на одной и той же клавиатуре одни кнопки могли «тупить», другие на касание сдваивали или страивали символ. Поэтому нельзя было печатать с большой скоростью, но потребности пользователей, знакомящихся с клавиатурой впервые, «щупотрон» удовлетворял. Хуже было с качеством изображения на экране – оно могло прыгать и даже дрожать. Думаю, не один десяток студентов и взрослых пользователей (включая автора этого текста) посадили на «щупотроне» зрение, но справедливости ради нужно заметить, что нынешняя молодежь портит на гаджетах не только зрение, но и позвоночник, отупляя при этом свои мозги, в то время как студенты в классах ТЕВУС получили практику, которая на годы обгоняла возможности большинства вузов не только в стране, но и в странах Запада.

Большинство классов имели рабочие места в составе «Электроники-60», алфавитно-цифрового дисплея и цветного графического дисплея. Ещё один, класс АСНИ, был существенно сложнее: в составе каждого рабочего места была еще и стойка КАМАК хотя бы с одним крейтом. Рабочие места отличались составом модулей в крейте, набором внешних устройств, подключённых к модулям, и были специализированы для той или иной лабораторной работы. Модули чаще всего представляли цифро-аналоговые или аналого-цифровые преобразователи с разнообразными характеристиками по частоте, диапазону значений токов, напряжений и т. д. Это позволяло программе, запущенной на «Электронике-60», получить в «цифре» значение того или иного напряжения или тока в каком-либо устройстве, или управлять подключенным устройством путём подачи нужного тока. Заведующий классом КАМАК Кузин Геннадий Иванович участвовал в разработке большинства лабораторных работ, некоторые из которых перечислены на персональной странице Козака В.Р. [13].

Класс АСНИ был одним из зрелищных и часто посещаемых делегациями и экскурсиями. Всегда демонстрировался учебный эксперимент, который я условно назову «пережигание проволочки». В вынесенные контакты модуля КАМАК вставлялся небольшой кусочек проволочки, которая вследствие подачи импульса тока ярко вспыхивала и перегорала. На экране ЦДР отображались графики этого процесса (величина тока, напряжения, выделяемой энергии и т. п.), длившегося микросекунды. При кажущемся примитивизме эксперимента он базировался на реальной АСНИ, которая была необходима для разработки взрывчатых устройств. Безопасные в перевозке и хранения детонаторы потребовались при массовом применении технологии управляемого взрыва, в частности, для установок сварки взрывом, которые разрабатывались в Институте гидродинамики СОАН. В качестве начального детонатора использовался проводник с нанесённым на него взрывчатым веществом в виде лака, который инициировался только подачей импульса тока. Поскольку процесс взрыва должен был иметь определённую геометрию, то и к характеристикам всех компонент взрывного устройства предъявлялись строгие требования. Установка позволяла подобрать проводник, его размеры, характеристики импульса электрического тока.

К 1985—86 годам классы ТЕВУС полным ходом использовались в учебном процессе. Количество рабочих мест в классах и лабораториях стало переходить в качество. По Комплексной программе производилась поддержка разработки учебных практикумов по различным дисциплинам. Лидировали в этом, пожалуй, физики, особенно в части моделирования процессов и явлений и физического практикума, но серьёзные разработки были у химиков, экономистов. Интересно об этом изложено у Казакова В.Г.[1]. Появились компьютерные интерактивные игры и простейшие симуляторы с использованием компьютерной графики.

Появились эксперименты с прототипами периферийных устройств, которые стали знакомой широкому кругу пользователей уже в составе персональных компьютеров через десяток лет. Назову парочку из них: трекбол – устройство для перемещения и позиционирования курсора и графокодировщик. Изготовленный на Опытном заводе трекбол был размером со стопку из 3—4 книг, весом примерно столько же, похож был на сильно увеличенный перевернутый манипулятор «мышь» из первых образцов (которые с шариком). Графокодировщик представлял прообраз устройств, которые позже называли дигитайзерами, а сейчас – графическими планшетами. Где-то за границей, как водится, существовали более эргономичные экземпляры таких устройств (впрочем, как и первых «мышей»), но произведения Опытного завода выглядели хотя и не очень презентабельно, но их использование производило впечатление. Эксперименты и демонстрации обеспечивали для первых разработчиков и наблюдателей и опыт, и творческий толчок для изобретения различных новых способов применения вычислительной техники.

Нужно сказать, что в отличие от современных компьютеров, стартовое программное обеспечение рабочих мест ТЕВУС, представляющее, по сути, операционную систему RT-11 и набор трансляторов, не имело, естественно, функций для взаимодействия с периферийными устройствами, кроме средств ввода-вывода на алфавитно-цифровой дисплей. Для использования устройств студентами и другими пользователями всё нужно было программировать в стенах НГУ: графические пакеты для растровых дисплеев, обращение к аппаратуре КАМАК, пакеты взаимодействия с трекболом и графокодировщиком.

Очень интересную разработку представляла плата памяти, называемая «электронный диск», которая в «Электронике-60» могла эмулировать внешний диск. После запуска системы можно было скопировать с внешнего носителя на «электронный диск» операционную систему RT-11, необходимое ПО и данные. После этого реакция RT-11 становилась необычайно «скорострельной». Рабочее место в комплектации «Электроника-60», привод гибких дисков, алфавитно-цифровой дисплей и, возможно, плюс ЦДР и печатающее устройство, становилось чрезвычайно удобным и вполне бюджетным персональным компьютером. Например, я имел такой дома.

Современный пользователь может удивиться, что же это за ПК? Оперативная память 56Кбайт, внешняя память для данных – 800 Кбайт на гибких дисках. Сейчас норма – 16 Гб оперативной памяти, 4 Гб памяти на видеокарте и несколько терабайт на внешнем диске. В миллион раз больше! Отвечу: на 90 процентов – это плата за использование мультимедиа и компьютерных игр, ещё на 5 процентов – за мультизадачность. Для хранения образа ЦДР требовалось 16 Кбайт памяти, для образа full HD-монитора современного ПК нужно 8 Мбайт (в 500 раз больше) в несжатом формате BMP. Умножьте эту разницу на десятки кадров в секунду (да ещё вычисляемых в параллельных потоках 3D-изображений) и десяток одновременно запущенных приложений, и Вы получите потребности современного ПК, даже с поправкой на эффективную оптимизацию хранения данных и воспроизведения изображений и видеороликов. В ТЕВУС программы и данные для студентов нескольких групп умещались на одном съёмном диске в 2.5 Mбайт, на такого же объёма несъёмном диске – ОС и необходимое ПО: драйверы, трансляторы, графические пакеты, экранные редакторы, программы для большинства лабораторных работ и прочее. В подавляющем большинстве оперативной памяти в 56 Кб (а поначалу «Электроники-60» комплектовались памятью в 28 Кб) хватало для комфортной работы. Некоторые проблемы появлялись в классе АСНИ для приёма и хранения потоков экспериментальных данных.

К тем же 1985—1986 годам классы ТЕВУС стали достопримечательностью НГУ, в них проводили многочисленные экскурсии для делегаций из других вузов, школьников, обучающихся в летних школах физико-математической направленности, для участников конференций. Особые демонстрации проводили для ВИП-посетителей. Я уже упоминал выше о визите члена Политбюро ЦК КПСС Соломенцева М.С. Обычно заранее подготавливались зрелищные демонстрационные программы из готового учебного практикума или перспективных разработок, показывали их сотрудники ЛТС и преподаватели НГУ. Основной упор делался именно на зрелищность, и большинство визитеров это удовлетворяло. Но встречались дотошные и компетентные посетители, в том числе среди важных персон. Мне припоминается член Политбюро ЦК КПСС, по сути, второй человек после М.С. Горбачева, – Лигачёв Егор Кузьмич, известный борьбой за трезвость в последние годы СССР. Его заинтересовала демонстрация Лычагина Михаила, представляющая некую модель, кажется, экономическую игру (я не присутствовал лично, был в соседнем классе). Программа была ещё в разработке, сырая, но при показах большинству посетителей это «прокатывало». Но Лигачев сел за терминал, энергично «покрутил» программу, через 3-4 минуты указал на ошибку, и отправился дальше. В качестве другого примера можно назвать визит чемпиона мира по шахматам Каспарова Гарри Кимовича, в 1987 или 1988 году. ТЕВУС ему демонстрировал сотрудник лаборатории Леонид Луцевич (я при этом присутствовал), привычно излагая поверхностные сведения об ЭВМ и о наступающей эре персональных компьютеров. Каспаров быстро перешёл к содержательным вопросам, а позднее мы узнали, что к этому времени он уже плотно был знаком с различными компьютерами, в том числе персональными, даже организовал в Москве детский компьютерный клуб и приобрёл для него несколько десятков Атари! Как сейчас можно узнать из Интернет, уже в 1985 году он играл сеанс одновременной игры в шахматы с 32 компьютерными программами, и начал заниматься вопросами искусственного интеллекта.

Хотя к делу это не относится, несколько слов об упомянутых ВИП-посетителях. Соломенцев выглядел очень благодушным и отдохнувшим, особо ни во что не вникал. На прощание отечески сказал нам: «Работайте, товарищи!». Лигачёв, перед визитом, в гостинице получил травму: при открывании шифоньера на него свалилась какая-то доска и стукнула по носу. Пластырь на его переносице только усиливал его властную неулыбчивость. Ходил он, по-хозяйски крепко ступая немного разведёнными ногами. Очень поразило меня выражение на смуглом лице Каспарова: сочетание мощного интеллекта и какой-то нечеловеческой усталости, как будто этот 25-летний молодой человек прожил уже лет триста. Чем-то напомнил мне картину Врубеля «Демон».

В 1985 году Нифонтова В.И. в должности проректора по науке сменил Мироносецкий Николай Борисович. Я решился рассказать, почему же это произошло в самый пик славы ТЕВУС, для создания которого Владимир Иванович приложил столько энергии. При всём моём уважении к его памяти, из песни слов не выкинешь. Нифонтов обладал независимым характером, не имел пиетета к чиновникам, иногда совершал непредсказуемые действия, всё это привело к роковым для Владимира Ивановича обстоятельствам. Они (обстоятельства) мне известны со слов Осипова Н.А., который общался с зам. министра Минвуза РСФСР О.М. Петровым. Олег Михайлович поведал следующее. Нифонтов приехал в Москву, и среди прочего намечалась поездка Петрова, министра Минвуза академика Образцова Ивана Филипповича и, собственно, Нифонтова к первому секретарю Калининского обкома КПСС (г. Калинин – нынешняя Тверь). В Калинине имелось несколько предприятий и институтов, занимающихся разработкой и тиражированием продуктов в области программных средств и ЭВМ, и предполагалось договориться о многостороннем соглашении по сотрудничеству в области вузовских систем, а Нифонтов должен был представлять Новосибирский государственный университет. Далее речь разгневанного Петрова: «Жду его (Нифонтова) в министерстве, в назначенное время не явился. Едем в одной машине с министром, я надеюсь, что Нифонтов поехал сразу в Калинин. Приезжаем, там его нет! Заходим к первому секретарю в кабинет, встреча начинается. Он спрашивает, где же ваш специалист из Новосибирска? Мы проблеяли что-то невразумительное. Ну что ж, провели совещание без Нифонтова. Всю обратную дорогу Образцов, как говорится, возил меня мордой об стол. А наутро ко мне заявляется Нифонтов и заявляет, где эти бумаги, которые я должен подписать?!!! В общем, пока он в руководстве НГУ, дел с вашим университетом вести не буду! (изложение смягчено)». Где пропадал Владимир Иванович, чем он занимался, осталось неизвестным. В результате демарша министерства Нифонтов оперативно был смещён с должности проректора.

Упомяну ещё одно знаковое событие. В 1985 году было подано представление на соискание государственной премии СССР за работу «Вузовская терминальная система на базе микро- и миниЭВМ. Разработка и опыт эксплуатации» [14]. В числе кандидатов было 10 лиц, в том числе ваш покорный слуга: Алсынбаев К.С., Виттих В.А., Врагов В.Н., Карлинер М.М., Кузин Г.И., Мироносецкий Н.Б., Петров О.М., Осипов Н.А., Тормышев В.М. и ещё один, точно не помню, или Нифонтов В.И. или Коткин Г.Л. В этом списке, увы, не было ни Гилёва, ни Болычевского. Не могу сказать, из каких принципов составляли список организаторы представления, и почему было предложено участвовать в этом списке мне, но кто же отказывается от таких предложений… Представление, к некоторому моему облегчению (я в этом абсолютно искренен), не прошло какой-то этап рассмотрения, но осадочек у Гилёва и Болычевского, конечно, остался. Через два года была ещё одна попытка номинации на госпремию (вновь безуспешная), но я в списке уже не присутствовал. Впрочем, Гилёв и Болычевский тоже. В представлении было восемь кандидатов, внёсших наиболее весомый вклад в учебно-методическое наполнение системы: Врагов В.Н., Жижин А.Е., Коткин Г.Л., Лычагин М.В., Мироносецкий Н.Б., Нифонтов В.И., Осипов Н.А., Тормышев В.М.

Во второй половине 80-х ТЕВУС совершенствовалась, нелепые «щупотроны» заменились на «фрязенские» дисплеи, было разработано разнообразное и очень интересное даже с сегодняшней точки зрения методическое обеспечение учебных курсов на базе интерактивных настольных компьютеров [1]. Число рабочих мест множилось, отдельные классы ТЕВУС появились на кафедрах НГУ в институтах Академгородка, Новосибирском политехникуме, в некоторых вузах страны.

Рабочие места системы позволили стартовать многочисленным проектам как в рамках учебных курсов, так и в чисто научных направлениях. В рамках Комплексной программы были активны многие преподаватели и исследователи, мне припоминаются Мануйлов Александр Викторович, Тормышев Виктор Михайлович, Колчанов Николай Александрович (в будущем академик и директор Института цитологии и генетики). В составе ЛТС работала дружная группа физиков в составе Ткаченко Виталия Анатольевича (неформального лидера), Ткаченко Ольги Александровны, Тупицына Володи, Бакшеева Дмитрия, их часто посещал Коткин Глеб Леонидович. Результаты их усилий – знаменитый цикл лабораторных работ «Квант» и серьёзные научные проработки. «Квант» получил в 1991 году серебряную медаль на ВДНХ (Коткин, Ткаченко, Ткаченко, Тупицын). Кстати, впервые слова с корнем “нано” я слышал почти ежедневно на бурных и эмоциональных микро-семинарах группы Ткаченко Виталия, еще лет за 15 до объявления “нанотехнологий”" ключевым прорывным направлением в науке России. А модификация «Кванта» под названием «quantx» сейчас в свободном доступе и активно скачивается во всём мире [15].

Аспекты разработки для учебного процесса публиковались в многочисленных статьях вузовских сборников, чаще всего в сериях «ЭВМ в вузе» и «Автоматизированные системы управления, научных исследований и обучения», но сейчас практически не представлены в оцифрованном виде в Интернет. Есть две статьи [16, 12] в книге «Автоматизированная обработка изображений природных комплексов Сибири», которая доступна в сети. В первой статье [16] достаточно однозначно изложены аспекты архитектуры технической организации ТЕВУС. Вторая [12] содержит описания программных решений как для варианта RSX-11, так и варианта RTM, являясь, таким образом, компромиссным изложением программного обеспечения ТЕВУС.

Приведу своё суждение о названии «ТЕВУС». Его расшифровка: «терминальная вузовская система» – не очень удачна. Она отражает исходное в 70-е годы желание иметь большое количество терминалов – устройств доступа к одной, достаточно мощной ЭВМ, чтобы напрямую связать пользователя и компьютер. Но рабочие места ТЕВУС – очевидно, это нечто большее, чем терминал. Хотя в ТЕВУС обязательно наличие центральной ЭВМ, но основной объём вычислений каждого пользователя, будь это редактирование текста, трансляция или счёт программы, или автоматизация физического эксперимента, осуществляется на собственном единоличном компьютере пользователя. Степень загрузки центральной ЭВМ не влияла, например, ни на удобство работы с текстовым редактором, ни на темп появления динамических графических изображений.

Послесловие к ТЕВУС

Система ТЕВУС активно использовалась до конца 1980-х. Наступила «перестройка», был убран «железный занавес», в 1991 году распался СССР. В конце 1980-х в страну пошёл сначала тоненький и труднодоступный из-за цены, но всё набиравший силу поток западной вычислительной техники и её азиатских клонов. Ещё некоторое время появлялись аналоги ранних персональных компьютеров, выпущенные отечественной промышленностью, но к началу 1990-х мы познакомились с настоящими IBM PC, IBM PC/XT, IBM PC/AT и далее по списку стремительно набиравших мощь настольных компьютеров. Очень быстро на смену операционной системе MS DOS с командным интерфейсом пришли ОС Windows 2.0, Windows 3.1 и так далее. Параллельно сверкнула своей потрясающей надежностью OS/2, но не выдержала конкуренции с коммерческой напористостью Windows. Новая волна компьютеризации была ориентирована на самые широкие круги пользователей, предоставив возможность пользоваться MS Office и другими пользовательскими приложениями, доступных непрофессионалу, позволила использовать компьютер очень продуктивно, а разработчику-программисту стартовать от многочисленных мощных и высоко-интегрированных функций ядра операционной системы. Ну, и конечно, в спектре приложений ПК солидную долю заняли компьютерные игры и симуляторы.

ТЕВУС, основанная на отечественной элементной и технической базе, остановилась в развитии, и по инерции, пока НГУ не был насыщен западной и производимой в Китае вычислительной техникой, продолжала исправно обеспечивать учебный процесс, но дни её уже были сочтены. Многочисленная когорта разработчиков ТЕВУС стала уходить на другие «хлеба». Большинство кафедр, использовавших ТЕВУС, перевели наработки на платформу Intel. Осипов Н.А. ушёл в предпринимательскую деятельность и вёл её достаточно успешно. Жижин А.Е., будучи после ухода с должности заведующего лабораторией одним из ведущих разработчиков знаменитой «ДИСФОР» для органической химии [17, 18], основал «Алекту», которая сейчас известна как крупная фирма по разработке и производству программного обеспечения.

Нифонтов В.И. активно участвовал в развитии информатики в учебном процессе НГУ, где в качестве ключевых моментов можно назвать кафедру физико-технической информатики НГУ, Технический факультет ВКИ НГУ, Факультет информационных технологий НГУ (у которого он был первым деканом), но это уже отдельная история, в современном изложении которой, на мой взгляд, есть спорные аспекты. Скончался Владимир Иванович в 2010 году.

Печально сложилась судьба Константина Гилёва, о которой мне примерно в 2006 году поведал А.И. Копылов. Константин после наступления в 1990-х годах эры IBM PC сказал, что не может себя заставить заниматься INTEL c её уродливой архитектурой. Он был приглашён в организацию, которая занималась автоматизацией, кажется, лифтовых механизмов. Получил квартиру, в которой он жил в одиночестве, не обзаведясь семьей. В этой квартире он и был обнаружен мертвым 7 октября 2000 года, сидящим в окружении аппаратуры, опутанный проводами. Было установлено, что он скончался от поражения электрическим током. Сам Копылов Александр Иванович внезапно умер от остановки сердца в 2009 году.

Александр Болычевский уехал жить и работать в Англию. Мне о его дальнейшей судьбе ничего неизвестно, хочется верить, что ему воздалось в жизни по его таланту и работоспособности.

Ветеран ТВС и ТЕВУС Коткин Глеб Леонидович умер в мае 2020 года в возрасте 85 лет от Ковид-19. До последних дней был бодр и деятелен, преподавал. В НГУ открыта аудитория его имени [19, 20]. Мушер Семён Львович живет в Москве, последние три года является советником по науке АО «Русатом Оверсиз». С его интересной биографией можно познакомиться в Википедии. Как я недавно узнал, у Альтшуля Леонида Моисеевича в Америке сложилась блестящая карьера, ныне он здравствует, проживает в г. Бостоне.

Когда в 1990-е годы в России массово появились персональные компьютеры, миллионы пользователей сразу почувствовали вкус общения с ними. Минимальный стандарт функциональных средств ПК составляли монитор, объединяющий текстовые и графические функции, клавиатура, собственные процессор (или несколько, но суть от этого не меняется), оперативная память, внешнее запоминающее устройство, манипулятор «мышь». Собственно, эта комплектация ПК неизменна около 30 лет, и до сих пор представляется очевидной и естественной. На мой взгляд, её появление явилось самым революционным событием, как сейчас называют, цифровизации жизни человечества, будучи даже важнее появления широкополосного Интернет и мобильных устройств. Внедрение микропроцессоров в различные изделия – это несколько отдельный разговор, будучи очень эффективным по результату, оно не столь сильно затронуло психологию пользователя.

После запуска первых классов ТЕВУС студент НГУ уже в начале 1980-х годов сидел за своим отдельным рабочим местом, которое обладало всей перечисленной выше функциональностью ПК, за исключением манипулятора «мышь». Количество классов в НГУ составляло около 10, число терминальных устройств с собственной «Электроникой-60» перевалило далеко за сотню, а НГУ по персонализации вычислений в учебном процессе обгонял все вузы страны на добрый десяток лет.

Благодарности

Выражаю глубокую признательность Довгаль Светлане Валерьевне, Басалаевой Людмиле Михайловне, Зубович Ольге Егоровне и особенно Виталию Анатольевичу Ткаченко, оказавшим помощь по сбору фактографических сведений, Пройдакову Эдуарду Михайловичу за важнейшие замечания и поправки в области исторических аспектов вычислительной техники, Мушеру Семёну Львовичу за ценные уточнения и ссылки на литературу в части описания разработки и использования системы ТВС, Ларисе Германовне Шлаттер (Кортава) за важные замечания по истории ИЯФ, Стацун Наталии Игоревне – за оцифровку фотографий, Панфиловой Тамаре Александровне – за добровольный труд по правке текста. Огромная благодарность Осипову Н.А. за предоставленные сведения и особо за фотоснимки из личного архива (Приложение).

Об авторе:

Алсынбаев Камиль Салихович, выпускник механико-математического факультета НГУ 1973 г., к.т.н., доцент. Всю «трудовую жизнь» работал в области программирования и информатики:

• НГУ с 1973 по 2001 г., занимаемые должности с м.н.с. до зав.отделом;

• Югорский НИИ информационных технологий (Ханты-Мансийск) 2001-2012 гг., зав. лабораторией;

• НИИ прикладной математики и математической геофизики Балтийского федерального университета (Калининград), 2012—2021 гг., зав. лабораторией.

Направления приложений работ, начиная с 1973 г: АСУ, системное программирование, компьютерная графика, вычислительная геометрия, обработка изображений, распознавание образов, геоинформационные системы, информационно-космические технологии, кластерный анализ, микросейсмика, малоглубинная геофизика.

Источники

1. Казаков В.Г. Новосибирские страницы отечественной истории электронного обучения https://computer-museum.ru/histsoft/novosib_learning_sorucom_2011.htm.

2. А.М.Задорожный, А.С. Золкин, Б.А.Князев, Г.Л. Коткин, А.А.Кочев, Г.В.Меледин, А.М.Оришич, В.С.Черкасский, КАФЕДРА ОБЩЕЙ ФИЗИКИ, http://www.phys.nsu.ru/vestnik/catalogue/2006/01/Vestnik_NSU_06T1V1_p88_p104.pdf

3. Альтшуль Л.М., С.Л.Мушер. Применение терминальной вычислительной системы в учебном процессе на физическом факультете НГУ. Межвузовский сб. «Автоматизированные системы управления в вузах», Новосибирск, НГУ, 1978.

4. Израйлев Ф.И., Г.Л. Коткин, С.Л. Мушер, И.В. Хмелинский. Моделирование физических явлений. Методическая разработка. НГУ, Новосибирск, 1980.

5. Израйлев Ф.И., Г.Л. Коткин, М.Ю. Лельчук, С.Л. Мушер, С.И. Эйдельман. Моделирование физических явлений. Методические указания. Новосибирский университет, Новосибирск, НГУ, 1984.

6. Альтшуль Л.М., С.Л. Мушер, В.Ф. Шмаков. Терминальная вычислительная система. Межвузовский сб. «Автоматизированные системы управления в вузах», Новосибирск, НГУ, 1978.

7. Вспоминает Виттих В.А. Перед страной стояла задача: освоить вычислительную технику (окончание). Полёт, Газета Самарского государственного аэрокосмического университета имени академика С.П. Королёва, 2012 г., №18 https://ssau.ru/files/editions/polet/2012/2012-18.pdf

8. Алешаев А.А., Батраков А.М., Белов С.Д., Каргальцев В.В., Козак В.Р., Купер Э.А., Купчик В.И., Левичев Б.В., Леденев А.В., Нифонтов В.И., Ощепков Ю.И., Пискунов Г.С., Протопопов И.Я, Тарарышкин С.В., Эйдельман Ю.И. Системы управления ускорителями в ИЯФ (состояние и перспективы развития) / Труды XIII международной конференции но ускорителям заряженных частиц. -Новосибирск, 1987, т. 2, с. 207—213. 84b956afb3b6c1f4b1dae8b9750f2619 (inspirehep.net)

9. Тарарышкин Сергей Васильевич, Системы управления электрофизическими установками (аппаратные средства верхнего уровня), автореферат на соискание ученой степени кандидата технических наук, Новосибирск, 1995 https://fizmathim.com/sistemy-upravleniya-elektrofizicheskimi-ustanovkami-apparatnye-sredstva-verhnego-urovnya

10. Коллайдеры и детекторы в ИЯФ СО РАН, Научное издание, Отпечатано в типографии «Золотой тираж» (ООО «Омскбланкиздат»), г. Омск, 2018. https://www.inp.nsk.su/images/pdf/books/%d0%ba%d0%be%d0%bb%d0%bb%d0%b0%d0%b9%d0%b4%d0%b5%d1%80%d1%8b_%d0%b8_%d0%b4%d0%b5%d1%82%d0%b5%d0%ba%d1%82%d0%be%d1%80%d1%8b.pdf

11. 11. Мезенцев Н.А., Пиндюрин В.Ф., Автоматизация экспериментов с использованием синхротронного излучения в ИЯФ СО АН СССР, ПрепринтТ87-107, Ротапринт ИЯФ СО АН СССР, г.Новосибирск, 1987 https://wwwnew.inp.nsk.su/images/preprint/1987_107.pdf

12. Общесистемное программное обеспечение ТЕВУС (Н.А. Осипов, К.С. Алсынбаев, А.Б. Болычевский, К.А. Гилев, А.Д. Клименко, М.И. Кондауров) в книге Автоматизированная обработка изображений природных комплексов Сибири, издательство Наука, –Новосибирск, –1988, УДК: 681+142.36+629.7, Глава 6, стр. 128—136, https://www.geokniga.org/books/17613

13. Перечень публикаций Козака В.Р. на его персональной странице. https://inp.nsk.su/~kozak/papers.htm

14. Вузовская терминальная система на базе микро- и миниЭВМ. Разработка и опыт эксплуатации / Н.Б. Мироносецкий, К.С. Алсынбаев, В.А. Виттих и др. ; Новосиб. гос. ун-т Новосибирск : НГУ, –1985. –138 с. : ил. https://ruslan-neo.nsu.ru/pwb/?cq=dc.subject%3D%22%D1%82%D0%B5%D0%B2%D1%83%D1%81%22

15. quantx. Download Statistics. https://sourceforge.net/projects/quantx/files/stats/map?dates=2010-09-01%20to%202021-11-01&period=monthly

16. Архитектура технических средств терминальной вузовской системы (А.П. Ангельский, К.А. Гилёв, А.Н. Копылов, Г.Н. Кузин, В.И. Нифонтов, Н.А. Осипов, А.Н. Селиванов, В.В. Репков), в книге «Автоматизированная обработка изображений природных комплексов Сибири», издательство Наука, Новосибирск, –1988, УДК: 681+142.36+629.7, Глава 5, стр. 120—127, https://www.geokniga.org/books/17613

17. A.E.Zhizhin, A.V.Manuilov, V.I.Rodionov, O.N. Rukavishnikova. “DISFOR System – Computer problem book on organic chemistry and NMR spectroscopy”. In: Actes 4 emes Journees sur les Methodes Informatiques dans 1’Enseignement de la Chimie. Pau, France, 1989, p.19/1-20/4.

18. А.Е. Жижин, А.В. Мануйлов. “Обучающая и контролирующая система ДИСФОР по органической химии и молекулярной спектроскопии. Методические указания”. Новосибирск, НГУ, 1989, переизд. 1990, 18 с.

19. К юбилею физического факультета http://www.phys.nsu.ru/main/index.php/main/news/1217-2021-09-14-news-professora

20. Профессор кафедры теоретической физики ФФ НГУ КОТКИН Глеб Леонидович http://www.phys.nsu.ru/for-schools1/wp-content/uploads/2021/09/kotkinstend.pdf

Фотоснимки ТЕВУС из личного архива Осипова Н.А.

Фото сделаны известным фотомастером Новосибирска Григорьевым Арнольдом Казимировичем, но изначальное качество потеряно при перефотографировании.

Об авторе: kamil.alsynbaev@mail.ru
2021 год, ноябрь г. Калининград
Помещена в музей с разрешения автора 6 апреля 2022
Отредактирована 02.06.2023